Рёв - [8]

– Нейт жирный, – разразился смехом Дейв, и посмеивался всю дорогу к дивану.

Я не могу не хихикать вместе с ним, когда Нейт закатывает глаза, пытаясь удержаться и не поддаться юмору брата. Я предполагаю, что его плечо очень сильно болит, голова тоже. Ему, вероятно, нужна еще одна доза морфина, возможно, даже антибиотики. Часть меня хочет сказать: поделом тебе. Однако другая часть меня хочет задушить его своей любовью и заботой. Я думаю, что выберу нечто среднее, то, к чему я привыкла, и смогу обойтись без разрушения тщательно возведенных стен.

– Ты хотя бы получил свои лекарства, прежде чем убежать? – спросила я, видя, как он сжимает зубы от боли из-за того, что снова сидит. Он ответил не сразу, так как я медленно поднимаю его ноги на диван. Как я помню, это тот же диван. Много теплых воспоминаний хранит этот бежевый, бархатный предмет мебели.

– Дейви, ты можешь дать тупице одеяло и его подушку?

Дейв вздыхает и усмехается:

– Ты сквернословишь. Нона вымоет тебе рот с мылом.

Он хлопает в ладоши и выбегает из комнаты. Я слышу его шаги на лестнице и знаю, что могу с уверенностью сказать то, что нужно сказать.

– Натан Шоу, ты тупой сукин сын! У тебя могли быть серьезные повреждения.

Я поднимаю его рубашку и осматриваю повязку. Немного проступила кровь, но это нормально.

– Тебе очень повезло, что у тебя не разошелся шов. Что, если бы ты истек кровью в такси? Что, если бы у тебя разошлись внутренние швы? Что, если бы это произошло с тобой здесь, и ты бы умер на крыльце у Ноны? У тебя была травма головы. Что, если у тебя образовался тромб или что-то еще?

– Но, ничего же не случилось, – говорит он, защищаясь, будто я шучу.

– Могло случиться. – Я немного прикрикнула. Не хотела, но отсутствие у него инстинкта самосохранения пугает меня до смерти. Я имею представление об этих вещах и не хочу, чтобы подобное произошло с ним.

Нейт берет мои руки в свои и подносит их к своему рту. Я инстинктивно пытаюсь убрать их, но он крепко держит их и целует. Я смотрю на его рот, как смягчаются его губы, соприкасаясь с моей кожей. Нежное прикосновение бросает меня в дрожь, и я закрываю свои глаза, вспомнив тот четверг, позволяя небольшому покалыванию распространяться через мои руки, прежде чем я открываю глаза и заглядываю в его карие омуты. Его тело сильно изменилось. Он стал сильным мужчиной, но глаза остались прежними, они постоянно хранят в себе мои секреты и часть моей души.

– Я жив, и я здесь.

Я кивнула, и вместо того, чтобы убрать руки прочь, глажу одной его небритую щеку, в то время как он крепко держит другую.

– Нейт?

Он снова целует мою руку, и я вздыхаю.

– Я скучал по тебе, Чарли.

Слеза скатывается по моей щеке, падая на его голубую рубашку:

– Я скучала по тебе.

Входная дверь открывается, и Нона, бормоча, прерывает растущее напряжение между мной и Нейтом. Я не могу поверить в то, что только что произошло. Я не могу поверить, что после всего этого времени нас затянуло обратно в мир, где мы – подростки, желаем того, чего не следует. Но мы же больше не подростки. У нас есть обязанности и люди, которые пострадают, если мы не будем следить за собой и нашими демонами, которые всегда захватывают контроль, когда мы вместе.

Встаю и вытираю лицо, в то время как Нона входит в комнату, разглядывая нас, словно радар.

– Он может есть? – спрашивает она меня.

Я киваю:

– Да.

Затем она ушла, оставив меня пялиться ей вслед. Она злится, и я не могу винить её. В 7:42 утра её внук был доставлен в отделение неотложной помощи общественного госпиталя Бивер-Дэма. Тринадцать с половиной часов спустя он дома и до такой степени разбит, что напоминает давно потерянного щенка. Нона не нуждается в такого рода стрессе, но я не знаю, смогу ли теперь оставить его.

Я поворачиваюсь к Нейту, и он качает головой, пытаясь сесть.

– Нет, нет, нет, – повторяет он. – Не смей уходить!

Я мчусь к нему и толкаю его здоровое плечо, осторожно, чтобы не задеть поврежденное.

– Я не говорила, что ухожу, – стараюсь успокоить его.

- Я знаю тебя. Я могу прочесть тебя как книгу.

– Ты никогда не умел хорошо читать.

Нейт падает назад и смотрит на меня в оглушающей тишине, пока широкая улыбка не растягивается на его лице, достигая глаз. Я люблю эту улыбку.

Дейв вернулся с подушкой и одеялом, улыбаясь так же, как и его брат. Нейт рассказал мне, что у них разные отцы, но я вижу сильное сходство между ними, поэтому я предполагаю, что они похожи на свою маму – темные волосы, нежные губы и широкая грудь. Основное различие заключается в их глазах. У Нейта они карие до того момента, пока он не взбесится, тогда они темнеют. Глаза – индикатор его настроения, как кольцо, которое он подарил, когда мне было восемь. У Дейва голубые, нежные и прекрасные. Я никогда не видела его взбешенным, не думаю, что он бывает таким.

Дейв дает мне подушку, и я беру её. Осторожно помогаю Нейту привстать, и кладу её позади него.

– Не хочу одеяло, здесь жарче, чем в аду, – ворчит он. Я взглянула на него и кивнула, забирая одеяло и складывая его на спинку дивана на случай, если оно ему понадобится.

– Итак, ты сбежал или действительно выписался вопреки рекомендации врача?