Ресурс Антихриста - [25]

Этот вопрос, хотя и сформулированный в достаточно корректной форме, вызвал у нее явное замешательство.

— А почему… почему вы так спросили?

— Один мой, скажем так, внештатный консультант, человек, жизнь знающий, считает, в любом запутанном деле надо исходить из того, что ответ лежит на поверхности, а самое простое объяснение в данном случае ему представляется именно таковым.

— Нет-нет, — после некоторой паузы зачастила Марина. — Что угодно, только не это. Такое мне даже в голову ни разу не пришло, честное слово…

— На чем основана ваша уверенность? — полюбопытствовал Верховцев.

— Как сказать, — она пожала плечами. — Валере со мной хорошо было, устраивала я его, он сам это всегда говорил. Это, как вы выражаетесь, ответ, что на поверхности. Ребенка он хотел, чтоб мы завели общего, да и расписаться не раз предлагал, хотя я и не настаивала…

— Почему?

— Да разве бумажка с печатью людей связывает по жизни?

— Что верно, то верно, — согласился Верховцев.

— Нет, Олег Евгеньевич, этот вариант отпадает, — решительно заверила она. — Поверьте, мне… женская интуиция!..

— Допустим. Что в таком случае подсказывает женская интуиция?

— С Валерой случилось что-то непредвиденное. Скорей всего какая-то беда, но что конкретно, даже представить не могу.

— Хорошо. Давайте освежим в памяти обстоятельства, при которых вы виделись в последний раз. Что он собирался делать, какие были планы, о чем вы говорили, называл ли он какие-либо имена, фамилии, адреса? Вспоминайте, Мариночка, любая подробность может стать важной зацепкой.

— Ну вот, здесь возможно она и есть, эта зацепочка, — с горячностью воскликнула она, придвигая к нему пакет.

— До этого очередь дойдет. По аналогии с игрой «Поле чудес» будем считать, что это наш сектор «Приз», а пока нам нужно открыть как можно больше правильных букв, чтоб узнать заветное слово. Итак, в последний раз вы виделись…

— Да и не виделись толком, почти как на вокзале: здравствуй — до свиданья, вернее сказать «прощай».

На ее глаза навернулись слезы.

— Ну, так мы далеко не уедем, — мягко сказал Верховцев. — Не надо, успокойтесь и продолжайте.

— Да-да, я понимаю. Значит так, одиннадцатого июня я с Димкой, сыном, вечером возвращаюсь домой. Ездила на пару недель маму свою проведать в Россию. Открываю дверь, а Валера дома. Я его только осенью ждала, а у них там с судном авария случилась, их домой отправили. Конечно, я обрадовалась, а он вроде и нет: немногословный какой-то, замкнутый, будто чем-то озабочен. Обычно он с моря другим приходит, весь аж светится, а тут как подменили. Я подумала, может у него из-за аварии той неприятности, он ведь механик, но расспрашивать не стала — решила, надо будет, сам расскажет. Вечер тот мы провели дома: стол хороший сделали, выпили немного. Валера, правда, все больше молчал, говорил с неохотой, давило его что-то, угнетало, а я такая — в душу лезть не привыкла. Но помню, одна его фраза меня тогда удивила…

— Какая? — насторожился Верховцев.

— Помню дословно: «вовремя ты, Марина, вернулась, да и я тоже вовремя». Что он этим хотел сказать?.. И таким грустным тоном…

— Продолжайте…

— Утром, на следующий день, я решила съездить с Павликом в Тукумс к тетке, маминой сестре…

— Это двенадцатого? — спросил Верховцев, по старой привычке делая пометочку в своей записной книжке.

— Мама мне для нее гостинцы передала: разносолы всякие, мед, грибы сушеные. Ну, утром мы позавтракали, кофе попили, я сказала, что к вечеру вернусь. Приехала, Валеры уже не было…

— Так… и с тех пор вы его не видели? — помолчав, спросил Верховцев.

— Не видела, — печально подтвердила Марина.

— И о своих планах на день он ничего не говорил: куда собирался пойти или с кем встретиться?

— Н-нет, не припомню такого, — ответила она, подумав.

— Сколько лет вы живете вместе?

— Четыре.

— Четыре — это уже срок. А где жил Каретников до знакомства с вами, не в курсе?

— Почему же? На Московской, где-то в районе Керамики. У них там с сестрой квартира двухкомнатная.

— А родители его живы, не знаете?

— Мама умерла. А отец семью давно оставил и живет где-то на Украине, то ли в Одессе, то ли в Феодосии, точно не скажу.

— Стало быть, ваш муж был прописан там, на Маскавас? — Верховцев сделал очередную пометку в своей книжке.

— Почему был? — голос Юрченко дрогнул. — Он и сейчас там прописан.

— Да, конечно, — поспешил исправиться Верховцев, видя ее реакцию на упоминание о Каретникове в прошедшем времени. — Значит, у него есть сестра. К вам часто заходили его приятели, знакомые? Кого по имени, фамилии вы можете назвать?

— У Валеры не было обычая приглашать к себе. Он говорил: «Мой дом — моя гавань, где должен быть полный штиль, где можно отдохнуть от качки, друзей и зализать раны». А если отмечалось возвращение или уход в рейс, то обычно в ресторане. По таким случаям народу много собиралось, человек двадцать-двадцать пять, кто с женами, кто с подругами. Некоторых по именам я запомнила: Толик, Федор, Агрис, Гена. У одного, амбал такой, радист кажется, имя необычное — Анисим. Громадный мужик, накачанный, Шварценнегеру не уступит. Только у Анисима лицо доброе, а у Шварца дежурный оскал, будто он только вот колючую проволоку зубами перекусил.