Реставрация обеда - [37]

Янка пыталась преподавать мне английский язык, как мартышке. Для этого я приходил к ней на урок с двенадцатью тематическими карточками. Большего количества аллегорий за один раз мой мозг просто не выдерживал… Например, тема «Лето»:

– море, теплоход, девушки, пляж, пиво, чемодан, жара, песок, солнце, очки, вулкан, Помпеи…

Или тема «Книга»:

– обложка, фотография, автор, дрянь, гениальная, мусорная корзина, выставка, гонорар, запой, просветление, трилогия, клиника…

На прошлой неделе мы изучали части человеческого тела. Вначале тоже по карточкам, но затем для наглядности Янка разрисовала себя фломастерами, то есть надписала – руки, ноги, голову, шею и кое-что еще, о чем я имел представление как мужчина, но не догадывался, что все так сложно выглядит по-английски. Пришлось нам с Янкой проверить, насколько иностранный язык влияет на мою потенцию. И пока проверяли – все стерлось. И пришлось нам вернуться к традиционному способу, иначе говоря – к карточкам.

– Тема сегодняшнего занятия? – справилась у меня Янка.

– «Обед»! – объявил я и разложил на столе карточки – лицевой стороной вниз, сообразно количеству приглашенных гостей.

– Их всего пять, – заметила Янка, справедливо предполагая, что я намереваюсь выучить как можно меньше слов.

– Древние говорили, – улыбнулся я, – количество гостей, приглашенных к обеду, следует начинать с числа Граций, и доводить до числа Муз… То есть от трех до девяти…

– А у тебя – что? – рассмеялась Янка, пересчитывая мои карточки.

– Так получилось, – вздохнул я.

– И, между прочим, – добавила Янка, – ты неправильно перевел слово «образ». По-английски – это «имидж», а совсем не «прототип».

Янка перевернула карточки, чтобы разглядеть изображения…

– Мне кажется, надписи не соответствуют картинкам, – поморщилась Янка. – Зачем ты обозвал меря «подобием»?

– Поторопился, – честно признался я. – Поэтому и накарябал что попало…

– Густав-Густав, – покачала головой Янка. – Ты меня удивляешь… А кто такая Вендулка?

– Да так… – отмахнулся я. – Хотя, если хочешь, можешь с ней познакомиться… Все эти карточки приглашена на обед к одному моему знакомому… Йиржи Геллеру…

Янка еще раз бросила взгляд на фотографии и язвительно спросила:

– А по-человечески он сделать этого не мог?

Тогда я пожал плечами и ответил, что, по всей вероятности, – мог, но решил это сделать через меня…

глава третья «жульен»

Вот тот, в чьем доме сегодня предстоит нам возлежать за обедом!

Петроний Арбитр. Сатирикон

Йиржи Геллером мы жили по соседству. Он на первом этаже, а я – на втором… История наших отношений – очень старая, и сомневаюсь, что надо ее пересказывать в очередной раз. Но Йиржи Геллер, особенно когда бывает не в духе, предполагает, что эта история могла бы сложиться иначе. Я же верю в предначертания и возражаю, что по-другому и быть не могло. Что вначале – мысль, а уж потом – слово. И пусть Йиржи Геллер думает, прежде чем упрекать меня в отсутствии толерантности. Тем более, при своем сволочном характере. Как правило, эти душеспасительные беседы ни к чему конструктивному не приводят, но позволяют поддерживать некие отношения…

Наш двухэтажный дом, построенный в смешанном стиле, только подчеркивает разногласия его владельцев. Большего несоответствия первого этажа второму – я никогда не видел, ни в жизни, ни в смерти. Втайне от Йиржи Геллера этот архитектурный стиль я называю – «козел в цилиндре». Где под «козлом» подразумевается его часть дома, а «головной убор» по праву принадлежит мне. Сам Йиржи Геллер по этому поводу вслух не высказывается, но замечая, как он ехидно поглядывает вверх, можно с уверенностью предположить, что стиль второго этажа вдохновляет его на мерзкие эпитеты. Как и мои «кисейные» занавесочки на окнах…

Что же касается сада, то и здесь – я предпочитаю выращивать цветы, а Йиржи Геллер – протаптывать дорожки во всех казуистических направлениях. Одно время я пытался засеивать эти дорожки травой и даже устанавливал таблички, дескать – «тропинки для ослов». То есть перенимал удачный опыт «Гайд-парка». Но Йиржи Геллер, в отличие от британских джентльменов, продолжал разгуливать по саду, как ему взбредет в голову, не обращая никакого внимания на предупредительные надписи. Только однажды поинтересовался, не задумал ли я заняться разведением вьючных животных.

– Я совершенно не против, – пояснил Йиржи Геллер. – Только вряд ли они умеют читать…

Еще мы никак не могли поделить вестибюль. Йиржи Геллер настаивал, что первый этаж всецело находится под его протекторатом, а я с порога – попадал в преисподнюю. И прежде чем подняться к себе на второй этаж, вынужден был лицезреть картины «страшного суда», развешанные по стенам. Может быть, я действительно ничего не понимаю в постмодернизме, но «сцена расчленения мотоцикла бензопилой» не очень-то мне близка…

«Художник думает, что творчество – это синтез божественного и болезненного. Только не может определить – что у него от Бога, а что развивается вследствие перенесенного в детстве менингита…»

– Когда выздоравливает художник, его искусство становится скучным, – возражал Йиржи Геллер в ответ на мои замечания, что подобные картины скорее диагноз, чем украшение нашего интерьера…