Республиканские Коммандо 4 Приказ 66 - [21]

Остальные сновали вперед и назад, тыкаясь в стенки и время от времени кидались на них так, будто надеялись, в конце концов, пробить себе путь на волю сквозь борта ящика. У них не было той всепоглощающей целеустремленности, которая рождает победителя. Хотя за упорство Дарман дал бы им очков пять.

— Кандосии! — весело крикнул Атин. В здешнем тихом воздухе вопль был бы слышен за много километров, но внутри звукоизолированного шлема коммандо мог орать от всей души. Команде «Омега» потребовалось несколько дней, чтобы пробраться на эту наблюдательную позицию, и им не хотелось себя раскрывать. — Давай, нер вод, покажи им из какого ты теста… вот так, малыш…

У «Омеги» была масса времени во время ожидания конвоев мятежников–сепаратистов, проходящих через пустыню Мауджа на Хаурджабе, и жучиные бега были фактически единственным развлечением. Стоял обжигающий полдень; один из тех дней, когда катарн–броня с кондиционированием становилась прохладным убежищем от убийственной жары снаружи. Наверное, сегодня было слишком жарко даже для местных насекомых.

Дарман протянул указательный палец и аккуратно подтолкнул своего жука в нужном направлении. Его багрово–радужные крылья напомнили Дарману подёнок, которых он видел на Квиилуре, мушек живущих один прекрасный, восхитительно яркий день, а затем умирающих. Когда–то Дарман думал что погибнуть непобежденным — славный уход для коммандо, но после пары лет знакомства с огромным миром вне Камино, он понял что в этом вовсе не было славы. Это было нечестно.

Жизнь была коротка — для клона в особенности — и она становилась все мрачнее.

Подёнки просто ускоренно показывают тебе то, что случится с тобой в самом скором будущем. А Дарман иногда чувствовал себя еще и как беговой жук: он заперт в ловушке, он бегает с места на место, не понимая цели, ради которой все это делается, и бьется головой о стену войны, которую, похоже, нельзя ни выиграть, ни проиграть.

Он был сыт по горло поиском аналогий с насекомыми. Он был человеком, и он скучал по своей девушке. Он хотел вернуться домой — и не знал, где был его дом.

Фай говорил что это Кириморут. Дарман считал, что это там где захочет быть Этейн.

Порой она касалась его через Силу, напоминая что она думает о нем — смутное и почти что тревожное ощущение, словно кто–то к нему подкрадывается. Назначать свидание своему же генералу–джедаю было очень скверной идеей, и он понимал это, но война должна когда–нибудь закончиться; и тогда у него будет то, что сержант Скирата называл «нормальной жизнью». Чем могла обернуться эта нормальность для быстро стареющего клона и самовольно ушедшего в отставку джедая он совершенно не представлял, но очень хотел это попробовать.

Он снова подтолкнул своего жука в нужном направлении.

— Давай беги, ди'кут. Вот сюда.

— Эй, не жульничай. — Корр повернулся к Найнеру, как к арбитру скачек в поисках справедливого решения. — Дисквалифицируйте нечестного игрока, серж. Его жук под допингом.

— Да ладно, я уже знаю что проиграл. — Дарман кинул Атину кредитный чип в уплату ставки, потом поднял своего жука и поставил его у финишной черты. Комические выходки были работой Фая, но его не было; Корр заменивший его из кожи вон лез, пытаясь исполнять роль отрядного мудреца и юмориста.

— Я просто не могу смотреть, как эти растерянные бедняги бестолку бьются головой об стену.

— Тебе не стать успешным тренером, если будешь сентиментальничать с рысаками, Дар…

Найнер по–пластунски подполз к ящику и заглянул внутрь; его тень упала на одного из жуков. Тот помедлил, взмахнул усиками, пробуя внезапно похолодавший воздух, а затем решительно направился к жуку, выбранному Корром — ярко–бирюзовому, очень блестящему — и начал пристраиваться к нему с любовными намерениями.

— Почему–то мне кажется, что он не о бегах думает, нер вод. — заметил Найнер, поднимаясь на четвереньки. Жук Атина неспешно брел дальше, так же упрямо и сосредоточенно, как и его временный хозяин, и пересек финишную линию. — Да, Атин снова выиграл. Выпьем за удачный выбор…

Сейчас они сидели на рециркулированной воде. Дарман мечтал о свежей холодной воде из крана, и как бы ни уверяли техники из Снабжения, будто система фильтрации гарантирует, что переработанная вода («личная» вода, как они ее называли), была чиста словно набуанский родник, все равно ему были не по душе мысли о том, что эту воду он пьет и выделяет уже не в первый раз. И когда он тянул ее через трубочку из встроенного в броню резервуара — она была отвратительно теплой.

Впрочем, пить чью–то чужую воду было бы еще отвратительней.

«Большой кувшин ледяной воды, душ, и прекрасная мягкая койка…»

Атин сдержанно–торжествующе вскинул кулак.

— Ойа! Платите, неудачники. — Он протянул ладонь. — Восьмая победа подряд!

— За твой маленький триумф, Ат'ика. — Дарман на манер кубка поднял иссохший остов какого–то, давно уже мертвого, растения. — Теперь ты можешь отправить победителя на племенной завод. Разводить породистых скаунов.

— А если я его сведу с Корровским — потомство получится полосатое или лиловое?

— Это не то же, что смешивать краски. Ты мало понимаешь в генетике, я угадал?