Республика попов - [2]

«Республика попов» по жанру — «роман воспитания». Это «еще одна» история о возмужании молодого человека, о формировании его характера. Правда, Доминик Татарка сумел рассказать ее так, что роман стал зеркалом целой эпохи в жизни словацкого народа, эпохи, связанной с существованием так называемого Словацкого государства.

Созданное в 1939 году на обломках Чехословацкой буржуазной республики, это государство, по мысли его покровителей в Берлине, должно было явиться примером подлинно «великодушного» отношения «великой» германской нации к малым народам Европы. Получив из рук Гитлера ярлык на правление, словацкие автономисты постарались оправдать доверие своего сюзерена. Режим, установленный в «независимой» Словакии, вполне соответствовал общим принципам «нового порядка», насаждавшегося германским фашизмом во всей оккупированной Европе. Его специфической особенностью было только то, что фашистская диктатура облекалась на словацкой земле в националистические и клерикальные одежды. Стремясь привлечь на свою сторону массы, клерофашисты на первых порах даже играли в некую патриархальную демократию. Впрочем, «подрывные элементы» — читай: коммунисты — неукоснительно преследовались, расовые предрассудки всячески поощрялись, чехи высылались в протекторат, а евреи загонялись в гетто. Все эти меры проводились, разумеется, во имя блага «верных словаков»: «отцы нации» оберегали свою «паству» от яда «жидобольшевизма», а заодно наживались путем «аризации» на реквизированном имуществе евреев.

В романе Татарки воссоздается атмосфера первых двух лет существования марионеточного государства. На этот раз писатель прибег к новым для себя синтетическим формам изображения. Татарка-аналитик («В тоске поисков»), поэт («Панна-Волшебница») выступает в «Республике попов» и как блестящий мастер реалистической сатиры. Мы отмечали, что за сложной ассоциативностью первого сборника, за сознательной самоизоляцией в «Панне-Волшебнице» явственно ощущалась гражданская позиция художника, осудившего «юдоль зла и страданий», какой уже тогда представлялась ему окружающая действительность. Но если в своих ранних произведениях Татарка анализирует индивидуальные случаи, предоставляя лишь догадываться о всеобщих причинах болезненных явлений, то в «Республике попов» он стремится обнажить весь зловещий механизм духовного оболванивания нации, показать органическую враждебность фашистского режима самой идее гуманизма, смыслу человеческого бытия.

Учитель Томаш Менкина не требует от жизни особых выгод. Честный и порядочный по натуре, он не собирается строить свое личное благополучие за счет других. В нем нет и карьеристской жилки. Томаш, в сущности, никому не хочет мешать. С тем большим удивлением и внутренней растерянностью он начинает замечать, что сам он все-таки кого-то не устраивает. Кому-то не дает покоя его равнодушие к религии, привычка называть вещи своими именами, его настороженно-брезгливое отношение к политической демагогии. Томаш отнюдь не борец. Ему гораздо приятнее тешить себя надеждой, что все как-нибудь образуется, что удастся как-то примирить голос собственной совести с официальной национально-христианской доктриной, усиленно насаждаемой в гимназии. Но совместить чувство человеческого достоинства с духом религиозной, политической и расовой нетерпимости, с духом ханжеского насилия над личностью оказывается невозможным. Настает момент, когда Томаш уже не может отступать дальше. Он должен либо окончательно расстаться с собственными убеждениями, либо вступить в открытый конфликт с теми, кто требует от него активного сотрудничества на ниве растления чистых и доверчивых детских душ. Томаш решает уйти, бежать из гимназии. Бежать, пока не поздно, пока отравленным воздухом не пропиталась его душа, пока он еще способен рассуждать по-своему.

Это похоже на капитуляцию, но одновременно это и стихийная форма накипевшего внутреннего протеста. Бегство — первое, что приходит ему в голову. И подсознательная мечта: встретить людей, активно противостоящих окружающей мерзости. В его воображении даже сложился образ одного такого решительного человека. Этот неведомый товарищ, убежденный коммунист (Томаш немало наслышался по правительственному радио об их «подрывной» деятельности), «носит обмотанный вокруг тела бикфордов шнур, а в карманах — толовые шашки. И в своих ни к чему не обязывающих мечтах Томаш, как подручный, сверлил камень, сверлил фундамент». Он помогал взрывать «старое общество»!

Правда, на этот раз Томашу не встретился боевик-динамитчик, и жизнь его опять покатилась по привычным рельсам. Директор гимназии сломил его своей «добротой», обезоруживающей «национальной» логикой. «Мы ведь свои люди, словаки», — убеждал он Томаша. Так разве нельзя по-хорошему между собой договориться? И хотя Томаш Менкина прекрасно сознавал, что он не может, не имеет права во имя сохранения того лучшего, что в нем осталось, идти на компромисс, он все-таки снова пошел на него. «Мы ведь свои люди»… «В те годы к этому прибегали как к последнему аргументу, особенно в щекотливых делах человеческой совести», — комментирует эту вспышку слабости своего героя Доминик Татарка.