Республика - победительница - [76]

- А еще и экономический корсет, - прибавил Яцек. – Потому что, видишь ли, хотя знаменитый польский интервенционизм объединялся с рыночной экономикой, и его все время как-то там реформировали и делали более "рыночным", экономическая Политика в Польше не была гибкой, а это тормозило хозяйственное развитие…

- …и отпугивало инвесторов, - вмешался Самуил, прикуривая от одной сигареты другую.

- Именно, и не позволяло предпринимательству снизу раскрутиться на все сто.

- Хорошо, но почему санация сдала власть? Только потому, что начала сыпаться экономика?

- Сыпаться потихоньку начало все, - ответил Самуил. – Экономика как-то еще действовала, хотя и без фейерверков, но обществу уже осточертел весь этот санационный националистический маразм, а кроме того, власть утратила реальный взгляд на события: расслоение в обществе, украинцы, те же Кресы, которые до сих пор представляют собой абсолютную трагедию.

- Запад на них тоже давил, поскольку ему давно уже надоел санационный автократизм, несколько не соответствующий так называемому свободному миру, частью которого мы, якобы, были, - прибавил Яцек. – До сих пор санаторам как-то еще удавалось обманывать Запад то "спецификой пограничья", то "сложной внутренней ситуацией" или же изображаемой либерализацией и псевдооттепелями каждые пару лет, выпуском из тюрем политических заключенных и общим братанием народа. Опять же, Польша была нужна в качестве столпа международной безопасности. Только в семидесятых годах все это начало меняться. СССР постепенно, но неизбежно, сползал в экономическую, общественную и политическую черную дыру, которую без отдыха копал последние пару десятков лет, так что он перестал действовать на воображение всего остального мира в качестве серьезной угрозы. Германия была настолько политически разделена и раздавлена денацификацией и демократизацией, что в ней перестали видеть угрозу, ей даже позволили международную экономическую интеграцию. Так что же, и Польшу постепенно перестали считать необходимой основой политического порядка в Восточной Европе, впрочем, ее малую эффективность обнажили кризисы в Румынии и бывшей Югославии. Опять же, слишком плохо соответствовала она "демократическому семейству государств".

- Впрочем, уже тогда у Польши на Западе была безнадежная пресса, гораздо худшая, чем сейчас, - дополнил Самуил. – Западные журналисты обожали расписывать о тирании в "фасадно демократической Польше", равно как и о том же, что и теперь: о стигматизации евреев, о преследованиях украинцев и белорусов. Ну и в семьдесят втором, после всех тех знаменитых террористических актах в Варшаве, когда погиб премьер, возлагавший цветы на Могиле Неизвестного Солдата…

- …ёбнуло так, что половина колоннады Саксонского дворца завалилась, - вмешался Яцек.

- …тогда правительство продвинулось в пацификации Восточной Малой Польши слишком уж далеко, когда людей расстреливали по кустам, поговаривали, что и другие насилия случались, во всяком случае, в Лондоне и Вашингтоне начали чего-то там поговаривать относительно международного вмешательства для защиты украинского меньшинства.

- И что? – спросил я. – Кто-нибудь рассматривал такую интервенцию серьезно?

- А почему бы и нет? – ответил на это Яцек. – Взять хотя бы налеты на промышленные центры, на ЦПО, на ГОП, на Варшаву. Знаешь, каким сильным сигналом для всего мира это было бы? Видишь ли, тут речь шла не об одних только украинцах. При случае Запад отыграл бы еще одну важную вещь: он уничтожил бы международную позицию и престиж Польши. И показал бы ее слабость. Одним словом, он дал бы Польше по рукам.

- Но зачем ему было давать по рукам? – спросил я.

- Понимаешь, - Яцек допил свое пиво, - объективно говоря, Жечьпосполитая была, что ни говори, государством многонаселенным и в военном плане сильным, вот только с внутренними запутанными проблемами. Но теоретически эти проблемы можно было решить силовым путем и начать выпендриваться в регионе. А как раз этого и боялись на Западе: что Польша слишком накачанная, чтобы разрядить подобного рода угрозы, она может сама сделаться угрозой, если, к примеру, она решит пойти ва-банк и присоединиться к блоку Рим-Мадрид, с которым, согласись, ее идеологически соединяло гораздо больше, чем с Парижем и Лондоном.

- Тогда почему же санация этого не сделала?

Когда я задавал этот вопрос, из бара принесли очередные кружки пива и черешневку.

- Потому что изнутри, из Варшавы, перспектива была иная, - пояснил Яцек. – Польша не могла рисковать, устраивая резкие разборки с украинцами, так как панически опасалась открытого конфликта с Англией и Францией. Ведь тогда сопротивление в обществе было бы гигантским. Ведь все в Польше прекрасно знали, что без союзников Гитлер раскатал бы нас, самое большее, за месяц. А через несколько лет после войны английских и французских туристов принимали в Польше словно господ. Все их любили. А теперь, что, ату их?! Опять же, ну как можно было выступать на союзников, имея такую границу с СССР, которая у нас имеется? В случае войны с Россией, кто бы нам помог? Итальянцы? Испанцы? Только не надо ха-ха. Каким образом? А вот англичане содержат базу в Самбии, это раз. Однажды они уже доказали, что на них можно и стоит рассчитывать, это два.