27 июля 51 года.
Машина
перегружена. В кузове полно ребят. Теснота. Давка. Но ехали с песнями, так –
что мелькали столбы и «все отстает и остается позади» А позади клубится пыль и
оседает на придорожные травы все серые от нее. Машина держала курс на Крымские
горы, которые уже отчетливо вырисовывались своим синеватым краем на горизонте
запада и юга. Ехали на пятидневный поход в горы.
На пароме немного
задержались: стояло около пяти машин. Проверил продукты. У некоторых уже потек
огуречный сок и сквозь материю мешков
желтели раздавленные яички. Причалил паром, вздрогнув от удара.
Паромщики закрепили его цепями и две машины въехали, громыхая о выступы. Паром
постепенно отчалил. Внизу стремительно неслись воды Кубани. Когда переправились
кто-то из хлопцев сказал: – Айда в сад.
И мы пошли за
яблоками. Сад был запущенный и мокрый, кой в каких местах рос камыш. Наша
машина была еще на другой стороне, и время у нас было, чтобы полазить по саду.
И снова дорога
«пыль да туман»
Эх путь–дорожка
фронтовая,
Не страшна нам
бомбежка любая,
А помирать нам
ра-на-ва-то
Есть у нас еще
дома дела…
Неслось из
машины. На пароме часть пацанов и я пересело на другую машину: чтобы было
просторнее на первой. В кузове разместились на каких мешках. С нами ехали две
тетки, которые начали нас расспрашивать. Первая машина ушла вперед. Наша
чего-то два раза останавливалась, но потом мы стали нагонять. Ветер доносил до
нас обрывки песен и крики. В общем между машинами началось вроде соревнования. Когда машины сближались,
то началась перестрелка яблоками. Нам было лучше их кидать, и поэтому наши
удары были более метче. Вскоре наша обогнала первую, и мы радовались видя, что пыль несется как раз на
рожи наших соперников, которые минуту назад смеялись над нами, когда мы находились в их положении.
Вскоре наша машина ушла так далеко, что последняя скрылась где-то позади.
Подъехали к
какой-то речушке, которая не стоит, чтобы ее называли речкой. Скорее всего
лужица, которую свободно перейдет собака не замочив себе брюха. Но место
лиричное. Вода прозрачное и видно мягкое мховое дно. Перекинут мосток, который
наверное был построен при царе Алексее, такой он дрянный и рыхлый. Я даже не
представляю, как по нему можно ходить. Оно-то и не опасно: он низок и если
провалишься, то упадешь на мягкое дно в тепловатую воду.
– Как она
называется? – спросил Валентин Иванович, показывая на поверхность воды, заросшую лилиями.
– Квакушка –
ответила тетка, повязывая косынку.
– Запоминайте
хлопцы, пригодится.
Переехали
железное полотно и за ним остановились: шофер стал поджидать отставшую машину.
Видно другой шофер был его попутчик. Тетки слезли и стащили мешки. Ждали машину
минут пятнадцать. Поехали дальше. Горы
из синеватых превратились в серые и по ним были видны полосы лесов. Местами на
горах были видны желтые пятна, что показывало на наличие на них лугов.
Ландшафт вдруг
после одного спуска резко изменился. Это уже было начало гор. Дорога пошла
вниз. Возвышения начали расти и закрывать горизонт. Горы стали видны отчетливо.
Человека, попавшего в такое место охватывала иллюзия. Ему казалось, что до
ближайшей горы метров 200, а на самом деле до нее было километров десять
двадцать. Так и сейчас до горы, на
которую мы решили взять наш маршрут, было около двадцати километров, а на самом
деле казалось, что до нее подать рукой.
– Кто взойдет на
нее первым тем именем и назовем ее – сказал Валентин Иванович.
– Да она наверное
уже давно названа, – возразил я.
Дорога уже
приняла горный характер. Виляет то вбок, то вверх, то обрывается резко вниз.
Наконец углубились окончательно в горы, проехали какие-то белые строения и
начали подниматься. Остановились около какого-то родника. Вода холодная и пахла
чем-то непонятно. Прозрачность позволяет видеть
каменистое дно и корень возле стоящего дерева. Кустами росли какие-то
заросли. Хлопцы начали набирать в фляги воду. А у меня, как назло человечеству,
она была занята азваром, которым мать снабдила меня на первый случай. Я уже
более половины выхлебал остальное хотел вылить, но к нему заимели охоту хлопцы. Выпили до дна. Вымыл
флягу и наполнил ее. А у меня она самая походная. Что надо. С чехлом и на
ремне. Намочишь чехол и пожалуйста: вода
холодная все время. Отставшей машины не было видно. Поехали дальше. Проехали не
более 15 минут, как Смола Толька крикнул:
– Череп,
смотрите!…
– Где, где? –
всполошились мы, но машина вильнула и он скрылся. Выехали на поляну. Там стояли
еще машины: видно приехали за дровами. Мы остановились и высыпали из кузова.
Смола и еще кто-то побегли за черепом. Через некоторое время показалась
отставшая машина, а за нею бежали хлопцы и несли на палке череп человека.
Машина
остановилась и из нее посыпались рюкзаки, ботинки, фляги, корзины и детвора.
– Гешка, жив?! –
крикнул я брату.
– Живой а что? На
лучше мешок – сказал он подавая свои продукты и слезая с машины.
– Чего же это вы
отстали? – спросил я Эдьку.
