Рерик - сокол русов - [2]

– Ладно, сластена, полезли на верхотуру. Выделю тебе немного свежего медку. Лишь бы дедко не узнал – заругает. Он строго-настрого приказал больше тебя не кормить. Зверь должен сам себе добывать еду. Ты уже вон какой вымахал. Пора и честь знать. – Мальчик с опаской подошел к краю обрыва и глянул вниз. – Ой-ей… Вишь-ко, куда нас занесло. Упадешь в этот яр – костей не соберешь. Глубокий…

Они поднялись на вершину холма, мальчик проворно забрался на дерево, а когда спустился к медведю, ожидавшему его с огромным нетерпением, в его руках уже была большая кожаная сумка, источавшая приятный медовый запах. Его давно уже почуяли пчелы и осы, образовав возле сумки целый рой, и мальчик поторопился отмахнуться от них веткой.

– Лопай! – сказал мальчик, отломив добрый кусок сот. – И смотри не проболтайся деду! А то он насквозь тебя видит. Сегодня держись от него подальше. Понял?

Но медведю уже было не до мальчика. Он улегся и, положив соты перед собой, начал не спеша наслаждаться столь желанным лакомством. Мальчик улыбнулся, хотя его улыбка вышла несколько печальной. Он знал, что пройдет немного времени и Одинец уйдет в леса в поисках подруги. Уйдет и больше не вернется. Об этом позаботятся волхвы.

Даже хорошо обученный взрослый медведь всегда представлял собой в поселении большую опасность своей непредсказуемостью. Разве детям малым втолкуешь, что забавный пушистый комок, с которым они еще вчера затевали веселые игры, может в одночасье превратиться в кровожадного убийцу? Взрослого медведя могла разъярить любая малость – неожиданный жест, неосторожное резкое слово, тем более детская непосредственность, которая предполагала бесцеремонность в обращении со зверем. А уж этого взрослый медведь терпеть не мог. Конечно, волхвы, в том числе и дед мальчика, Чтибор, могли совладать с любым зверем, тем более с тем, который рос и воспитывался в поселении. Но ведь к каждому ребенку не приставишь зрелого мужа, чтобы тот постоянно держал его под надзором. У племени полян, к которому принадлежал мальчик, это было не принято.

Поляне с малых лет учились жить в единении с окружавшей их природой. Дети могли днями бродить по лесу, и никого из родителей это не беспокоило. Они были уверены, что с детьми ничего дурного не случится, потому что их охраняли многочисленные лесные духи. И впрямь, трагические случаи с детьми были чрезвычайно редкими. Каждый ребенок умел постоять за себя при встрече с обитателями лесных чащоб. В крайнем случае можно было забраться на высокое дерево и пересидеть там опасность. А уж лазали юные поляне по деревьям не хуже белок.

Одинец оказался в поселении случайно. Собственно говоря, и другие медведи попадали к полянам точно так, как Одинец – их находили в лесу. Медвежата нередко оставались без матери по какой-либо причине, – она могла погибнуть, напав на крупного лося или тура, ее мог убить какой-нибудь злобный медведь-шатун или ловники[3] – и тогда их участь была незавидной.

Дело в том, что главным божеством рода был Медведь – воплощение бога Велеса[4]. Поляне считали его своим предком. Поэтому и отношение к этому зверю было соответствующим. Ловчие племени просто не могли оставить в лесу брошенных медвежат, тем самым обрекая их на верную смерть. Обычно их держали в поселении до трех лет, а затем волхвы с помощью молитв и заговоров отваживали пестунов от людей, и повзрослевшие медведи уходили в лес, чтобы образовать семьи.

Одинец оказался медведем необычным. Чаще всего ловники приносили из лесу двух-трех крохотных медвежат, а этот был один-одинешенек (за что и получил свою кличку), к тому же гораздо крупнее своих погодков. Когда Одинец подрос, то оказалось, что и цвет его шерсти сильно отличается от окраса других медведей, которые были бурыми или черными. Великолепный густой мех Одинца на солнце сиял золотом. Только вокруг глаз у него были более темные круги, да по спине шла неширокая бурая полоса.

Многие в поселении завидовали Чтибору, так как со временем все поверили, что Одинец – это живое воплощение Велеса. Он был очень крупным, несмотря на возраст, а его клыки могли устрашить кого угодно. Дошло до того, что волхвы устроили возле дома Чтибора жертвенник, и он редко когда пустовал. Люди несли к нему разные лакомства, и Одинец, конечно же, был весьма благодарен за вкусное угощение.

Но годы шли, законы рода были неумолимы, и Одинец вскоре должен был отправиться на поиски подруги. Некоторые волхвы противились этому, они хотели оставить Одинца в поселении, соорудив ему достойное божества жилище, но Чтибор был непреклонен – старину нужно чтить. Тем более нельзя держать взаперти самого Велеса, воплощенного в Одинце. Зверю, как и человеку, нужна свобода. Тем более такому необычному зверю.

Зная, чем закончится его дружба с Одинцом, мальчик (его звали Сокол) сильно печалился. Медведь и юный полянин настолько научились понимать друг друга, что со стороны могло показаться, будто они могут беседовать между собой. Конечно, в поселении Сокол старался не показывать, что может общаться с медведем; ему совсем не хотелось стать волхвом и выполнять многочисленные обряды, занимавшие чересчур много времени.