Репортаж из сумасшедшего дома - [11]

Володя всегда находился в непрестанном движении. Этот человек жил в темпе Allegro vivace. Он непрерывно двигался, говорил без умолку, при этом разговаривая с одним человеком, он успевал в то же время вставлять реплики в чей-нибудь чужой разговор, принимался за какое-нибудь дело и тут же бросал его, хватался за другое. Когда спал этот человек и спал ли он вообще, я не знаю. Поздно вечером, засыпая, я слышал его голос, а на рассвете меня будило шарканье, раздававшееся у меня под самым ухом — это Володя натирал щеткой паркет в коридоре (моя кровать была в коридоре). Санитарки благоразумно решали: чем пропадать зря такой неиссякаемой энергии, лучше использовать ее производительно, и давали ему щетку.

С Мосфильма же был и Лева Н. Странная мысль засела у него в голове. Ему казалось, что его матерью, в молодости, овладел Сталин, и что он, Лева, не кто иной, как сын самого Иосифа Сталина.

Как-то я бродил в задумчивости по коридору, и при каждом повороте сталкивался с молодым человеком, который так же, как я, прохаживался из конца в конец — коридор, уставленный кроватями, был слишком узок, чтобы в нем могли разойтись двое, и мы на поворотах чуть не стукались лбами. В отличие от меня молодой человек был, видимо, в веселом расположении духа и беспечно напевал что-то. Я прислушался и с удивлением услышал, что он веселым голосом пел: «…горе горькое по свету шлялося и на нас невзначай набрело». Я заговорил с ним. Он работал разметчиком на заводе «Красный пролетарий». Его привезли в Кащенко прямо с завода, где он, в цеху, стал призывать людей верить в Бога.

— А давно ли вы сами верите в Бога? — спросил я.

— Да в общем, с детства. Меня мать в детстве всегда водила в церковь. Но как-то особенно сильно я почувствовал, что Бог есть, после смерти матери. Не знаю почему, но появилось у меня такое чувство. А тут, понимаете, пошел я в Донской монастырь. Мне говорили, что там есть чудотворное распятие Христа. Я расспросил старушек, где оно. Они мне показали. Подошел я к распятию и стал молиться. Я просил Бога, чтоб он дал мне голос. Петь хотелось. А потом, ночью — я еще не спал, а так лежал и дремал — вдруг почувствовал его рядом, Бога. Видеть я его не видел, но чувствовал и слышал его голос. Он мне сказал, что даст мне голос и чтоб я пошел с этим голосом по Руси петь и просить милостыню. Нет, побираться я не буду, сказал я ему. Это стыдно. Утром я встал и чувствую вдруг, что голос у меня появился. Дал он мне голос, да какой замечательный голос! Я запел, и теща похвалила меня. Сказала, что очень хорошо пою. Я шел на завод и всем людям, встречным говорил: «Бог есть! Верите вы в это или не верите, а он есть». Пришел я на завод и стал петь в цеху. Ах, как я пел! Даже слезы у меня по щекам текли. А потом стал говорить всем: «Люди, верьте мне, Бог есть!» Ну, они взяли меня и привезли сюда. На следующий день голос у меня пропал. Только один день и был. Но какой голос!.. А теперь врач говорит мне: пока не перестанешь верить в Бога, не выйдешь отсюда. А я никогда не перестану. Я верю в него и всегда буду верить.

— Ну, так обманите врача, чтобы выйти отсюда, — сказал я ему. — Скажите, что перестали верить.

— Ну нет, этого говорить я не стану. Зачем? Я верю и все…

Перед сном он обычно крестился и шептал молитву, глядя в окно на далекую звезду. Соседи замечали это и смеялись над ним.

Другой молодой человек, тоже рабочий, рассказал мне, что, придя домой с работы, он вечером почувствовал сильную головную боль. Он лег и заснул каким-то тяжелым нездоровым сном. Утром он проснулся с таким ощущением как будто, пока он спал, прошло много много лет, как будто он прожил уже целую жизнь, и все уже испытано, все познано. И все уже не нужно. Все казалось ему пустым, тщетным и неинтересным. Он чувствовал недомогание и пошел в поликлинику. Попросил бюллетень. Бюллетень ему не давали. Тогда он стал требовать. Его привезли сюда…

— Юра, а вам не кажется, что вы ждете профессора, как те двое у Беккета ждали Годо? — сказал мне однажды Женя. — Вы тоже можете написать пьесу: «В ожидании профессора». Нет, серьезно, ваш профессор, по-моему, такая же мифическая фигура как Годо, который никогда не приходит. Вы будете его ждать, а между тем, в вашей истории болезни появится новая запись: «ждет профессора». Симптом болезни: все ждет какого-то профессора.

Мы оба расхохотались. Проходившая мимо сестра покосилась на нас — «психи веселятся».

Теперь каждое утро, встречаясь со мной, Женя, смеясь, спрашивал:

— Ну как, Годо не пришел еще? Все ждете? Ну ждите, ждите.

Но Годо все же пришел. Однажды утром меня вызвали к врачу. Сопровождавшая меня санитарка сказала, что пришел профессор Морозов.

В кабинете собрались все врачи отделения. Они сидели полукругом, все в белых халатах, только один Морозов был без халата — больничные правила писаны лишь для простых смертных. На нем был дорогой костюм. Он сидел на стуле у стены, положив ногу на ногу, и, откинувшись на спинку, устало проводил рукой по глазам с видом человека, который давно все понял и которому все ужасно надоело. Он пригласил меня сесть и задал мне сначала несколько ничего не значащих вопросов: где и с кем я живу и т. п. Потом он спросил: