Реплики в сборе: Литературные пародии - [12]

По-аглицки я плохо говорю…

Шекспир

Speak russian! В переводе Пастернака.

Ты многого, царь Питер, не учел,

Хотя не лаптем щи хлебал, а ложкой.

Рецептера, признаюсь, я прочел,

Пока ты ковырялся тут с Алешкой…

Скажу тебе: он просто молоток,

Он сочинил вполне приличный опус,

Должно быть, лучше выдумать не мог…

Петр

Да полно врать! Тут не театр «Глобус»!

На плаху захотел?..

Шекспир

          Избави бог!

Петр

Да я шучу, Вильям… Какой-то рок

В сем зрю. Хоть, может, мыслю и убого.

Предполагать имеет право бог!

Играешь роль? Играй же! Но не бога!..

Шекспир

О нет, мин херц! Не бог, а человек

Предполагает. Бог — располагает.

Вот погоди, иной наступит век,

И то ли будет…

Петр

          Это и пугает!

В раденьях изнемог. Не тот я стал…

Хандрю. И самочувствие отвратно…

Рецептера не знаю, не читал…

Шекспир

А ты прочти! И складно и занятно.

Узнаешь много нового…

Петр

           Устал…

В это лето

Падают груши в саду августовском,

    Глухо стучат о траву…

В тихой усадьбе совсем по-толстовски

    Я это лето живу.

Иван Лысцов

Творческим духом я нынче питаюсь,

    Тихою радостью пьян.

В славной усадьбе, где я обретаюсь,

    Множество ясных полян.

В теплых лучах золотится деревня,

    Нежится речка и дол.

Добрая баба, как Софья Андреевна,

    Мне собирает на стол.

С рани землицу пашу я не сдуру,

    Круп вытираю коню.

Скоро, видать, про Каренину Нюру

    Ро́ман большой сочиню…

Поэт, няня и кружка

Барин щиплет бакенбарды,

Вьюга воет на дворе.

Голубой шлафрок притален,

Пушкин брови сводит злей…

— Батюшка, пошто печален?

— Родионовна, налей…

Черт, опять пропала кружка…

Или это — неспроста?

Евгений Лучковский

Вьюга воет, сердце ноет,

Знать, зима идет к концу.

Буря мглою небо кроет,

Как весной баран овцу.

— Ручки зябнуть, ножки зябнуть, —

Пушкин няне говорит,—

Не пора ли нам дерябнуть,

У меня душа горит!

По годам лицейским тризна,

Неизвестно, где друзья…

— Побоись алкоголизма! —

Плачет няня в три ручья.

Под сугробом стонет крыша,

Пушкин брови сводит злей,

Бормоча:

— Ништо, Ариша!

Плюнь три раза да налей!

Ищет бедная старушка,

Заглянула аж во двор.

— Что за черт, пропала кружка.

— Неужели Пущин спер?

— Черта с два,

Он не таковский,

Ты кручину бы унял…

Это, батюшка, Лучковский

Зря про нас насочинял!..

У подножья Машука

Качнулся Лермонтов, и пуля

Впилась в меня, пронзая тишь.

Россия, ты на карауле,

Так почему же ты молчишь?

Валентин Сорокин

Я замер, варежку разинув,

Когда, кривя в улыбке рот,

Передо мной возник Мартынов,

Не Леонид, не наш, а тот…

Играл убийца пистолетом,

На что он руку поднимал?!

Я с Лермонтовым был, об этом

И сам Андроников не знал.

И вот он выстрелил, мошенник,

И пуля мне заткнула рот.

А как же ты, мой современник,

Страна, поэзия, народ?!

Что ж, не от пули, так от яда…

Судьба поэта догнала.

Ну пусть бы Лермонтов…

Но я-то! Россия, где же ты была?

Россия по-сиротски взвыла

И покачала головой:

— Ах, если б так оно и было —

Глядишь, и Лермонтов — живой…

Дело — труба

Дело — труба

Если сказано А,

значит, вымолвят Б.

Поиграем с тобою на чистой трубе.

Петр Кошель

Начиналось как шутка:

итак, А и Б

беззаботно сидели на чистой трубе.

Позабыв все на свете,

играли в слова,

увлечен этим Б, увлечен этим А.

Про любовь сочиняли, природу и быт,

А и Б понимали, что кто-то забыт.

От предчувствий томились

как А, так и Б,

кто-то третий как будто сидел на трубе…

Тщетно вспомнить пытаясь опять и опять,

А и Б на трубе продолжали играть.

И все новые строки ложились на лист…

А сидел на трубе с ними И — пародист.

Отрава подозрением

В бургонское — из перстня…

И хорош.

Бокал упал.

Красивая расправа!

Что этот яд!

Уверенная ложь

Иных «друзей» —

Вот сущая отрава.

Олег Цакунов

Эх, жизнь была!

Представишь — и хоть плачь!

В бокале яд —

И ты ушел в потемки…

Тут гений,

Там — завистник и палач.

И — божий суд.

И умные потомки.

А что у нас?

Признанья ни на грош.

Ничто серьезно не грозит карьере.

Бутылка «бормотухи» —

И хорош.

А главное, нет на тебя Сальери!

Уверенно солгут тебе «друзья».

Я вас прошу:

Солгите мне хоть разик,

Но только так,

Чтоб усомнился я:,

А может, я — действительно не классик?!

Многоликость

Ты думаешь — Джульетта?

                    Это я.

Я говорю.

       Поверь, все доказали

В той драме у Шекспира, где моя

Печаль была в начале той печали.

То Маргарита, думаешь, поет?

То я пою.

Татьяна Реброва

Мне не понятна холодность твоя…

Во мне сошлись

             все небыли и были.

Я — это я.

        Но я — не только я.

Во мне живут

          все те, кто раньше были.

Поэзии связующую нить

Порвать

      нет ни стремленья, ни охоты.

Могу такую штуку сочинить,

Что будет посильней,

                чем «Фауст» Гёте.

Ведь это мною очарован мир,

Ведь это мне,

          сыграв на фортепьяно,

Провинциальных барышень кумир

Сказал: «Ужель та самая Татьяна?»

Да, это я.

       Мы с ней слились в одно,

В одно лицо…

         Но если б только это!

Ведь я еще — Изольда и Манон,

Коробочка, Офелия, Джульетта.

Ту драму,

       не Шекспира, а мою,

Сыграть

       не хватит целого театра.

Я — Маргарита. Это я пою.

Ты не шути со мной.

               Я — Клеопатра

И сам Печорин,

отдавая честь,

Сказал мне: «Мадемуазель Реброва!

Я, видит бог, не знаю, кто вы есть,

Но

   пишете, голубушка,

                  отменно!»

Когда горит сердце

Давно не бывал я таким одиноким,

Чтоб даже, под сердцем горящим родясь,