Ремарк и оригами - [72]

— В машину! — подбегая к «Тойоте», велел Роберт. — Быстрее! Попробуем догнать!

— Бесполезно, — помотала головой Танго.

— Почему?

— Эта меткая гнида прострелила нам передние покрышки.

— Чёрт подери…

«И не только покрышки, но и матушку Феофану», — любезно подсказал наблюдательный внутренний голос. — «Как же, такая опасная свидетельница. Жалко тётеньку, причём, до безумия…. Какой интересный пистолетик находится в ладошке у нашей милой Танго. Бесспорно, это «Глок-18», но только какая-то неизвестная мне модификация. Очередная израильская доработка? Эх, шпионка патентованная…».

— Разбирайся здесь, — велел Роберт.

— А ты?

— Попробую перехватить гадину. Напрямки, как ты любишь говорить…

Он развернулся и, что было сил, припустил по склону ближайшего холма, под углом в тридцать-сорок градусов по отношению к деревянному забору, ограждавшему земельные угодья Алексеевки.

Вообще-то, в этом решении была своя логика. От асфальтовой магистрали до деревни было две с половиной мили. Так это по раздолбаному и жутчайшему просёлку, вычурно петлявшему между не высоких лесистых холмов. А если «напрямки», то раза в четыре короче. Если, конечно, не в пять. Так что, были шансы. Однозначно, были.

Бег по пересечённой местности. Едкий пот, застилающий глаза. Покатая вершина холма. Спуск по седловине вниз. Новый подъём. Хриплое дыхание, с трудом вырывавшееся из груди…

Наконец, Роберт выбрался на вершину второго холма и, бессильно опустив руки, зарычал от досады и злости. Вернее, он хотел от Души выругаться, но — по причине отсутствия в грудной клетке воздуха — смог только негромко зарычать.

Тёмно-зелёный внедорожник уже покинул грунтовую дорогу и, уверенно набирая скорость, катил по асфальту. До машины было порядка двухсот пятидесяти метров, так что, стрелять было бесполезно…

«Это, братец, дряхлая и немощная старость подступает, не иначе», — пробежали в голове неприятные мысли. — «Образ жизни, опять же, ведёшь далеко не всегда здоровый. Избыточные алкогольные возлияния. Регулярное курение…. Согласись, что в молодые годы ты эту сволочь обязательно бы догнал. Догнал и, слегка постреляв, задержал бы. То есть, «сделал» бы по полной программе…. Права, всё же, Инни. Полностью права. Надо срочно браться за ум. Например, курить — чисто для начала — бросить…».

Отдышавшись и отправив пистолет в наплечную кобуру, он вернулся к деревенским воротам.

Там уже было многолюдно — на звуки выстрелов сбежалось почти всё население Алексеевки: женщины в скромных тёмных одеждах плакали и отчаянно причитали, бородатые мужчины хмуро покуривали в сторонке, подростки о чём-то тихонько переговаривались между собой, ничего не понимающие маленькие дети беззаботно сновали туда-сюда.

Старец Амвросий сидел на земле и, бережно держа в своих больших ладонях женскую голову с неподвижными васильковыми глазами, безостановочно повторял:

— Фиона, как же так? На кого же ты меня, путника беспечного, покинула? Фиона, как же так…

«Где же Рой?», — встревожившись, завертел головой по сторонам Роберт. — Здесь и серые деревенские собаки шастают. Как бы не искусали маленького…».

Танго успокаивающе кивнула головой в сторону «Тойоты», мол: — «Умный пёс давно всё понял и, не дожидаясь фатальных неприятностей, спрятался под задним сиденьем», — а потом продемонстрировала мобильный телефон, мол: — «Местную полицию я уже вызвала…».

Полиция приехала только через полтора часа. А после этого, естественно, начались бесконечные бюрократические процедуры: опросы свидетелей, написание объяснительных, составление протоколов, созвонка с Прокуратурой штата и тому подобное. Ещё и с передними автомобильными колёсами, пробитыми меткими пулями, надо было разобраться. Поэтому в обратную дорогу они, предварительно отзвонившись Инни, тронулись только без пятнадцати двенадцать ночи.

Роберт, посчитав, что для езды по ночным австралийским дорогам он подготовлен гораздо лучше, сел за руль. А Танго, расположившись на переднем пассажирском сиденье, принялась активно делиться своими мыслями, сомнениями, переживаниями, версиями и предположениями:

— Искомую маньячку, без малейших сомнений, зовут — «Анна Сальгадо». И это именно она сбежала три года тому назад — по бетонной подводной трубе — из психиатрической клиники «Триест». «Самая-самая перспективная», как-никак…. Помнишь, как об этом случае нам рассказывал покойный доктор Сильвио Висконти? Мол: — «Незадачливая беглянка сильно ободралась об прутья арматуры, торчавшие из стенок бетонной трубы. Очень-очень сильно. Вся вода рядом с входом в трубу стала ярко-розовой. Такая большая кровопотеря с жизнью не совместима…». Понимаешь? Они тогда — просто-напросто — так и не нашли мёртвого тела беглянки. Не нашли и принялись старательно сами себя убеждать и успокаивать, мол: — «Ерунда, конечно же, утонула. Непременно. Ну, не могла она остаться в живых. Не могла, и всё тут…». Анна же, не смотря ни на что, смогла. Уплыла по реке и вернулась в Большой Мир…. Почему она стала мстить только через три года после этого? И данное обстоятельство вполне объяснимо. Надо же было залечить раны, полученные при побеге через подводную бетонную трубу, как-то устроиться в жизни, легализоваться, выследить своих обидчиков, составить дельный и эффективный план, в конце-то концов.… Всё сделала: поправилась, устроилась, легализовалась, выследила, составила. А после этого, понятное дело, и приступила — с чувством, толком и расстановкой — непосредственно к процессу…