Рельсовая война. Спецназ 43-го года - [29]

Как всегда, каратели отыгрывались на мирном населении. Были расстреляны несколько сот заложников, сожжено несколько деревень. Городской голова Антон Бронников устроил в райцентре митинг и торжественные похороны убитых полицаев.

– Лучших людей хороним, – потрясал кулаком одетый в полувоенный костюм человек со свастикой на рукаве. – Но недолго осталось жить Красной Армии, советской власти и их приспешникам. Они будут уничтожены, втоптаны в землю.

Согнанные на площадь люди молчали, и это молчание неприятно действовало на нервы городского головы.

А из сожженных деревень, из райцентра почти каждый день шло в отряды новое пополнение. Сорок третий год – разгар войны, хотя на фронтах пока относительно тихо.

– Смирно, – командует лейтенант Мальцев, представляя майору Журавлёву очередное пополнение.

– Не боитесь? – обходит строй командир особого отряда НКВД. – Ведь в бою люди порой гибнут.

– Может, чуток и боимся, – шмыгает носом конопатый подпольщик, чем-то похожий на погибшего в бою Силаева Андрея. – Но немцев и предателей бить будем. Зря, что ли, винтовки с собой принесли…

Глава 4

Война в тылу продолжается

Временное затишье на фронтах воспринималось людьми по-разному. Полицаи, успокаивая себя, рассуждали: «Выдохлись большевики! Дорого им Сталинград дался, не скоро новые силы соберут». Но большинство жителей оккупированных городов и сёл верили, что вслед за Сталинградом последует новое наступление Красной Армии. Активизировались боевые операции в немецком тылу. Дней пять горела крупная база горюче-смазочных материалов, клубы дыма были видны за десятки километров.

Наступившая сухая погода мешала потушить огонь. Бензин, солярка, смазочные масла образовывали клубящуюся огненную смесь, плавившую металл. Вода, которую непрерывно качали из ближнего озера, не могла залить пламя. Время от времени в гуще огня гулко рвались бочки с горючим, укрытые в подвальных хранилищах.

Взрывы подкидывали землю, обугленные брёвна, смятые куски металла и жести. Пожарные из специальной части угодили под град обломков, несколько человек слизнул огромный язык пламени. Ночью кто-то перерезал шланги. Пытавшиеся их починить и проложить новые брезентовые рукава солдаты-пожарники были обстреляны из темноты. Работа замедлилась до утра.

Как обычно, немцы отыгрывались на гражданском населении. В течение нескольких дней были расстреляны более трёхсот заложников. Но палка ударила другим концом. В лес начали массово уходить молодёжь и красноармейцы, осевшие в сёлах в начале войны.

Немецкая пропаганда, утверждавшая почти два года, что Германия борется с большевиками, коммунистами и властью Сталина, невнятно оправдывала жестокость карательных акций. От села к селу передавались жуткие слухи о сожжённых заживо людях (в том числе детях), о мёртвых деревнях, где не выветривается запах горелых тел, а от домов остались лишь печные трубы.

На окраине большого села Вязники рано утром собрались несколько парней, поджидая припозднившихся товарищей. К ним подошёл полицейский патруль.

– Куды собрались?

– Далеко. Отсюда не видать, – ответил один из парней.

– Борзые стали! А ну, пошли в участок, – вскинул винтовку старший полицай.

В ответ ударили выстрелы. Оба полицая были ранены. Парни забрали у них оружие и пригрозили:

– Если вякнете лишнее, убьём и дома спалим.

Обозлённый Савва Гуженко арестовал несколько человек из родни парней, ушедших в лес. Хотел расстрелять, но передумал. Вспомнил, как прикончили метким выстрелом в собственном дворе его предшественника, начальника полиции Михаила Саяпина.

Но время наступало такое, что усидеть сразу на двух стульях не получалось. Когда привезли арестованных в райцентр, там заявили:

– Ну и чего ты их сюда привёз? Начал дело – заканчивай сам.

Пришлось расстреливать всех шестерых арестованных. Полицаи на обратном пути перешёптывались:

– Теперь жди ответа.

– Не простят нам расстрелянных.

Тимофей Качура, хорошо выпивший, скалил зубы:

– А вы что хотели? Теперь будете нести службу как следует.

Отряд «Застава» по заданию Центра проводил усиленную разведку. Наблюдали за передвижением эшелонов, автоколонн. На некоторое время отложили диверсии, чтобы изучить складывающуюся обстановку. Но немцы усилили контроль за дорогами, и наблюдение создавало проблему.

Между эшелонами постоянно сновали мотодрезины, на полустанках и разъездах дежурили посты. Группы полицаев патрулировали вдоль дорог, устраивали засады на тропах.

Крестьяне и военнопленные спешно расширяли «мёртвую зону» вокруг железной дороги, спиливали деревья и подросший кустарник. Эта активность уже свидетельствовала о приготовлениях к боевым действиям на фронте.

Мощные локомотивы тянули составы с боевой техникой, укрытой брезентом. Угадывались тяжёлые танки и самоходки, но рассмотреть их возможности не было. Ближе чем на двести метров подползали лишь одиночные разведчики. Группы по 3–4 человека вели наблюдение, выбирая заросли и тщательно маскируясь.

Лейтенант Мальцев и его напарник снайпер Василь Грицевич, рискуя, подползли на полторы сотни шагов. Вели наблюдение целый день, чудом избежав гибели.

Первый раз их замаскированные окопы среди поваленных деревьев вызвали подозрение у командира зенитной платформы проходившего мимо эшелона. Немецкий офицер приказал развернуть 37-миллиметровую пушку, которая выпустила не меньше двух десятков снарядов. Одновременно вела огонь спаренная крупнокалиберная установка.