Религиозная историография России - [2]
Определение «греческий» — причина распространенного заблуждения относительно происхождения закона, положенного в основу православия. «Греческий» закон куда правильнее называть «македонским», ибо славянская Македония и есть место, откуда этот закон распространился на Восток. (Само слово «грек» — славянское. Эти словом и обозначали славянское население горных областей Эпира и Македонии. Этнические греки называются совершенно иначе — «ромеи». И далеко не случайно, что нынешняя Греция отчаянно сопротивляется формальному признанию названия «Македония» за соседним славянским государством, пытаясь доказать, что само это слово исторически принадлежит грекам, что совершенно неверно. Грецией же в XV–XVI вв. называлась территория нынешней Западной Турции.)
«Закон» — это система правил поведения в быту, включая порядок поклонения Богу единому и жертвоприношения. Эти правила начали различаться по вполне естественным причинам после «чумного времени» XIV века, что привело к конфессиональному расколу в первой половине XV века. После падения Константинополя на западе, востоке и юге бывшей Единой империи региональные «законы» стали частью конфессий, и территориально-религиозное размежевание резко усилилось.
После изнурительных межконфессиональных кровопролитий XVI века, на рубеже XVI–XVII веков религиозное размежевание не только затормозилось путем формального примирения разных течений внутри общей монотеистической религии и восстановления относительной свободы вероисповедания, но возникло и стремление к объединению конфессий («Брестская уния» 1596 г., «Нантский эдикт» Генриха Бурбона 1598 г., Виленский съезд «католиков, протестантов и православных» 1599 г., «закон о веротерпимости» султана Ахмета I 1603 г. и т. п.).
Подобная передышка в борьбе с «неверными» внутри новоиспеченных государств была необходима для консолидации светской власти новых династий. С другой стороны, объединенная церковь оставалась наднациональным образованием старого ордынского типа, что объективно мешало новым властителям.
Главной заботой церкви было сохранение ее прежних, еще ордынских привилегий: полное освобождение от налогов, монастырская десятина, право землевладения и распоряжения доходами и т. д. Согласно традиционной историографии, в России этими привилегиями церковь пользовалась целых 300 лет — от митрополита Петра при Георгии и Иване Калите (и хане Узбеке) до патриарха Иова при царе-хане Борисе (т. е. в 1313–1605 гг.). Главный мотив новых властителей был совершенно иным: подчинение себе церковных институтов и распространение распорядительной власти на богатейшее церковное имущество.
В результате в XVII веке снова начались кровопролитные и изнурительные войны католиков с протестантами («Тридцатилетняя война» 1618–1638 гг., Английская революция Кромвеля и реставрация Стюартов 1642–1660 гг.), суннитов с шиитами (закончилась взятием султаном Мурадом IV Багдада в 1638 г. и размежеванием с Ираном), мусульман с католиками (закончилась уходом турок из Вены в 1683 г.) и т. д.
И одной из двух мощнейших движущих сил этого процесса (помимо становления национальных государств) была борьба за верховенство между двумя системами власти, возникшими на осколках Единой империи — светской и религиозной. В итоге везде победила светская власть и образовались, по сути, самостоятельные национальные церкви (за исключением римско-католической).
Частью этого процесса была и гражданская война в России в 1648–1676 гг., включая противостояние «западников»-униатов и московской церкви («русско-польские» войны, закончившиеся Андрусовским перемирием 1667 г.). Эта война завершилась избиением староверов реформаторами-«никонианами» и образованием победившей партией русской православной церкви (РПЦ).
В традиционной православной историографии история Брестской унии сильно искажена. Убедительным свидетельством реального состояния религии того времени служит подлинное письмо крупнейшего русского просветителя, поэта, автора первого русского учебника грамматики Мелетия Смотрицкого (Максим Герасимович, 1577–1633) своему бывшему учителю, Константинопольскому патриарху Кириллу Лукарису, написанное в 1627 г., накануне своего окончательного перехода на униатские позиции (ВСЛ, стр. 106–114).
Из текста письма явствует, что и патриарх Кирилл (после своей гибели представленный позднейшими православными толкователями как «защитник православия») не видел какой-либо существенной разницы между «греческим» и «римским» толкованиями догматов, разделявших их, что, в конце концов, признал и Смотрицкий, приняв объединительную позицию униатов.
В частности, говоря о расколе и обращаясь к патриарху Кириллу, Смотрицкий пишет:
«Уже московский царь подал нам в том пример: ибо прежде он сам со всем своим народом подчинялся престолу, занимаемому вашим преосвященством, а теперь не только запрещает своим подданным, духовным и светским, ездить в Грецию, но еще
