Реквием в Вене - [76]

— Но только в том случае, если преемник Малера в Придворной опере отменит новые правила, — напомнил ему Вертен.

Дрекслер проигнорировал эту ссылку на логику.

— Майндль хочет закрыть дело, — повторил инспектор. — Двор оказывает сильное давление в связи с последним событием. В конце концов, в вилле находился на посту один из наших людей, и все-таки мы не смогли защитить Малера.

И Гросс, и Вертен предпочли промолчать.

Дрекслер ударил кулаком по письменному столу.

— Хорошо. Я тоже не верю в это. Похоже на то, что этот человек слишком глуп, чтобы добыть мышьяк, уж не говоря о том, чтобы начинить им несколько кусочков рахат-лукума и ухитриться незаметно вложить их в коробку конфет Малера. Кроме того, у нас нет свидетельств, что Шрайер действительно проник внутрь дома. Он уверяет, что к тому времени, когда он прибыл на виллу Керри, дом уже кишел нашими парнями. Шрайер не решился войти внутрь, но побоялся и уехать, пропустив свою встречу с Малером.

— Что вы собираетесь делать, Дрекслер?

Инспектор покачал головой:

— Я даже не знаю. Я бы сказал, что легче всего выманить у Шрайера признание испугом. Это обернется для меня неделей в горах. Мне не помешало бы немного отоспаться, поверьте мне. Я просто не могу спать, когда семья в отъезде.

Вертен сочувствовал ему; его пребывание в Альтаусзее, вдали от Берты, тоже стоило ему бессонных ночей.

— И что Шрайер сделал с письмом? — поинтересовался Гросс.

— Сжег его, как и требовал Малер. Во всяком случае, он так говорит. А затем смыл пепел в унитаз, как якобы было приказано в письме.

— Давайте предположим, что он говорит правду насчет письма, — сказал Гросс. — Почему такие тщательные инструкции? Хватило бы и простого указания уничтожить письмо, чтобы оно не попало в руки журналистов. Если письмо действительно написал Малер. Но если написал еще кто-то, выдавая себя за Малера, то он действительно мог прибегнуть к чрезвычайным предосторожностям, чтобы письмо никогда не смогли проверить. Проверить можно даже сожженное письмо на предмет опознания почерка.

— Или давайте предположим, что письмо состряпал сам Шрайер, — высказался Дрекслер. — В таком случае история его бесследного и безвозвратного исчезновения гарантирует, что против истории Шрайера ничего не возразишь.

— Но были ведь и другие посетители, — вклинился Вертен. — Другие, с возможным мотивом и знанием о страсти Малера к рахат-лукуму.

Дрекслер справился в листке бумаги на своем столе.

— Верно. Ляйтнер и певица-сопрано. Но они вроде бы, по всем рассказам, примирились с Малером. Тогда зачем отравлять его? — Он опять бросил взгляд на лист. — И ваш человек, — сказал он, кивнув на Вертена.

— Да. Господин Тор. Он должен был произвести изменения в завещании Малера.

— И что же это за изменения? — спросил инспектор.

— Я не уверен, что я имею право говорить вам, инспектор Дрекслер. В конце концов, господин Малер является моим клиентом.

— Адвокат, мне не надо напоминать вам, что это — расследование убийства.

— Не Малера, — заявил Вертен. — Пока еще нет. Фройляйн Каспар и господина Гюнтера — да, но разве мы уже, вне всяких сомнений, связали эти смерти с покушением на жизнь Малера?

— Позвольте, — вмешался Гросс, — вам не кажется, что вы рассуждаете не совсем справедливо, Вертен? Я хочу сказать, что мы все стремимся к одной цели.

— Дело не в цели, Гросс. Дело в принципе. Если человеку не обеспечена разумная охрана от вторжения в его частную жизнь, тогда я вообще не понимаю, до чего мы дошли.

— Цивилизация не рухнет от этого, — прогудел Гросс.

— Ваше возражение не основано на законе, Вертен, — заявил Дрекслер. — В Австрии такой привилегии не существует, но я должным образом отмечаю, что вы не желаете поделиться такими сведениями.

— Я действительно должен посоветоваться об этом с Малером.

— Бог ведает, когда он будет в состоянии говорить, — усомнился Гросс. — Я уверен, что он в данный момент был бы счастлив получить любые известия, связанные с человеком, ответственным за эти покушения. Малер же сказал вам именно это, когда его вынесли с поезда.

Дрекслер, конечно же, был прав, Вертен знал это. В австрийском законодательстве пока что не существовало гарантии защиты частной жизни или сохранения тайны между клиентом и доверенным лицом, как это имело место в Англии и других странах, но профессионалам еще предстояло позаботиться об этом в будущем. Что касается уголовного права, что клиент мог доверить своему защитнику, зная, что того могут заставить поделиться этими сведениями с обвинением? Ничего. По крайней мере если он в здравом уме. Так что, конечно, адвокат никогда не мог быть уверенным в истории своего клиента, что еще больше усложняло защиту. Гросс, прослуживший долгие годы в качестве расследовавшего должностного лица, а также и обвинителя, едва ли в таких вопросах стал бы на сторону Вертена, адвоката-защитника. Однако сейчас было не время и не место вести эту битву.

— Короче говоря, Малер хотел поставить условие, что если его сестра Жюстина сочетается браком с господином Арнольдом Розе, то она будет исключена из его завещания.

Дрекслер тихо присвистнул.

— А ей известно об этом?