Реквием в Вене - [50]

— Поспеши, — поторопила она его. — Пока не вернулась госпожа Блачки и не предалась возмущению от такой скандальности.

Он нырнул за ней в постель, обняв ее нежно, как фарфоровую куклу. Жена повернулась на спину, увлекая Вертена на себя.

— Я беременна, а не больна, — проговорила Берта, нажимая ему на поясницу холодными руками. — Я не сломаюсь. — Она обхватила его своими ногами, впившись пятками в заднюю часть его ляжек и выгнувшись вверх.

Захваченный движениями ее бедер, муж отбросил все свои джентльменские ухватки.

Потом они лежали под тонким летним одеялом, крепко обнявшись, ее голова уютно устроилась на его левом плече.

— Неужели тебе могло прийти в голову, что мужчины и женщины перестают желать друг друга на девять месяцев?

Вертен не подумал об этом. Его родители никогда не говорили о таких вещах, ничего подобного он не слышал и в школе.

Теперь она приподнялась на локте, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.

— Никогда больше не будь таким глупым, — строго сказала она. — Выговаривайся мне. Верь мне. Обещаешь?

— Обещаю.

— Меня просто потрясло, что этот замшелый доктор Гросс предложил тебе подобную вещь, — заявила Берта, выкладывая на тарелки два омлета в качестве их запоздавшего ужина.

— Он не сказал прямо «тащи свою жену в постель». Скорее, «обними ее» или нечто в этом роде.

Когда супруги направлялись в столовую, они услышали металлический щелчок крышки прорези для доставки почты на наружной двери. Прибыла вторая почта.

Вертен поставил тарелки на стол и пошел в прихожую забрать почту. Он просмотрел письма, положил счета и деловые извещения на столик у двери для дальнейшего рассмотрения. На одном конверте не был указан обратный адрес, и потому было труднее отсортировать его. Он забрал письмо в столовую.

Берта приступила к еде раньше его и смущенно взглянула на мужа, когда тот появился в комнате.

— Я умираю от голода. Прости меня. Омлеты — почти единственное, что я могу переносить в эти дни.

Вертен сел за стол и присоединился к ней, положив конверт рядом со своей тарелкой. У него возникло дурное предчувствие, ибо письмо без обратного адреса было чем-то необычным.

— Ты собираешься открыть его или будешь любоваться на него?

Берта очень оживилась после того, как они занимались любовью, заметил муж. И аппетита у нее прибавилось.

— Возможно, нам надо чаще устраивать сиесту.

Но это замечание не смутило ее и не умалило ее прекрасное настроение.

— На обратной стороне есть место, именуемое клапаном, — сказала Берта. — Надо оторвать его.

Вертен поступил, как ему было велено, и извлек из конверта листок бумаги. На ощупь он почувствовал, что бумага была дешевой, грубой и без отделки. Развернув его, адвокат прочитал сообщение, написанное, как казалось, печатными буквами каким-то школьником. В нижней половине письма находилась нотная строка. Адвокат положил послание на стол между собой и женой.

— Странно, — произнесла Берта между двумя глотками.

Вертен быстро просмотрел письмо, затем прочитал второй раз, чтобы вникнуть в содержание как следует.

— Более чем странно, — прокомментировал он. — Просто дико. Если это правда…

— Если это правда, — заявил Гросс, вернувшись в квартиру к вечеру, — то мы столкнулись с делом исторического масштаба.

— Это подтверждается измененным почерком, — заметил Вертен.

— Верно, — подтвердил Гросс. — Автор, будь то мужчина или женщина, потратил время, чтобы исказить свой почерк. Это можно рассматривать двояко: либо у него исключительно уникальный почерк, который может выдать его, либо его почерк известен нам, либо всем, либо кому-то одному.

— Это розыгрыш, — решила Берта. — Кто-то пронюхал о нашем расследовании. И хочет позабавиться на наш счет.

И Гросс, и Вертен промолчали в ответ.

Гросс вновь прочитал письмо:

Уважаемый адвокат Вертен!

Вы и ваши друзья должны расширить поле вашей деятельности. Господин Малер не является и не был единственным объектом, над которым нависла угроза в Вене. И другие умерли за их распутство. Другие так называемые великие музыканты. Надо ли мне называть их имена? Но я не хочу выдавать слишком многого. Что за развлечение получится тогда? Просто знайте, что я наносил удары и буду наносить их впредь!

— А как насчет нотной строки? — спросил Вертен.

— Я не музыкант, — отрезал Гросс, поднимая листок против света в тщетной попытке отыскать водяные знаки, которые могли бы навести хоть на какой-то след.

— Разрешите? — Берта протянула руку, взяла письмо и отправилась в небольшую музыкальную комнату, которую она устроила из пустующей каморки для горничной. Там хватило места только для фортепиано. Она села за клавиатуру, положила письмо перед собой и проиграла ноты сначала один раз, потом второй.

— Что-то знакомое, — протянула она. — Почти как мелодия из позднего квартета Бетховена. Но мне кажется, что это — оригинальная мелодия. Я думаю, что этот отрывок сочинен человеком, написавшим письмо.

— Любопытно, — заметил Гросс.

— Другие композиторы… — размышлял вслух Вертен. — Действительно, у нас была прямо-таки вспышка смертей в последнее время. Штраус в начале этого месяца.

— Брамс два года назад, — добавила Берта.

— А Брукнер скончался за год до этого. — Вертен покачал головой. — Но они все умерли естественной смертью.