Реквием в Вене - [4]

Несмотря на прискорбность события, раздались всеобщие аплодисменты, и именно тогда тощий субъект пошел в атаку.

Вертену была знакома эта техника еще с первых процессов по защите таких негодяев. Гибкие пальцы пришельца ловко скользнули в карман стариковского пиджака, проворно извлекая увесистый кошелек. Присутствующие продолжали рукоплескать речи бургомистра Люгера, затем его сменил на трибуне глава «Венского общества друзей музыки», и в этот момент худощавое создание впереди Вертена сделало попытку ускользнуть.

— Не так быстро, — проговорил Вертен, крепко, будто тисками, обхватив шею человека. Голова карманника повернулась к нему, глаза горели испуганным блеском.

— Что вы хотите? — еле слышно прошипел он.

— Верни деньги или угодишь в Лизель.

Прозвище главной городской тюрьмы произвело должное впечатление: мужчина уронил набитый монетами кошелек, а Вертен отпустил свою хватку. Хлипкий типчик растворился в толпе. Все это произошло так быстро, что окружающие и не заметили этого краткого эпизода.

Вертен наклонился, чтобы подобрать кошелек соседа. Когда он распрямился, старик обернулся и, увидев свое достояние у него в руке, поднял крик:

— Вор! Вор! Этот мошенник украл мой кошелек.

Прежде чем Вертен попытался дать объяснение, окружающие крепко схватили его за руки и вытолкнули из толпы. За пределами сборища полицейский в синей тужурке и красных штанах зажал его плечо тяжелой рукой.

— Ну-ка, — рявкнул страж порядка, — в чем дело?

Последующие пятнадцать минут Вертен пытался объяснить, что же произошло на самом деле, причем сварливый старикашка постоянно прерывал его.

— А где же карманник сейчас? — допытывался представитель закона.

Но Вертен не мог указать этого человека в толпе скорбящих. Тот наверняка дал деру, когда услышал шум заварушки.

— Уверяю вас, офицер, я не пришел на похороны в надежде, что представится случай очистить чей-то карман. Я — адвокат, служащий суда.

Толпа начала покидать место похорон. Рабочие занялись разгрузкой повозок с цветами, складывая источающие тяжелое благоухание букеты в кучки. Другие рабочие скидывали лопатами землю на гроб; официальный памятник будет воздвигнут много позже.

— Не имеет значения, являетесь ли вы служащим суда или нет, — заявил блюститель порядка, — на вас имеется жалоба…

— Могу ли я быть полезен?

Вертен не заметил, как подошел Климт. Обычно грубоватый, художник был сама любезность, когда, сняв шляпу, приветствовал сначала полицейского, а затем старика. Те, кто оказал помощь во взятии Вертена под стражу, уже давно покинули кладбище, предварительно засвидетельствовав всего-навсего, что они видели адвоката с кошельком в руке.

— Это зависит от того, какую пользу вы можете принести, — отрубил полицейский. Климт и глазом не моргнул на эту отповедь, оставаясь по-прежнему любезным и обходительным. Вертен собирался поприветствовать своего старого друга, однако же тот исподтишка быстро отрицательно качнул головой.

Художник вынул из кармана жилета визитную карточку и передал ее полицейскому:

— Господин Густав Климт, к вашим услугам. — Он опять приподнял шляпу с елейной улыбкой. — Художник при дворе его императорского величества.

«Малость переборщил», — подумал Вертен. Иногда художнику доводилось расписывать потолки различных общественных зданий, вот это было больше похоже на правду. Все остальное его время было полностью посвящено подрыву общественного чувства приличия и морали посредством изображений обнаженной натуры.

— Я стоял напротив этих господ и видел все, что произошло. Вот этот господин, — он указал на Вертена, — просто совершил поступок доброго самаритянина, остановив совершавшееся воровство. Он попытался вернуть кошелек этому достойному господину, — кивок в сторону старикашки, — и вот здесь-то и произошло последующее недопонимание.

— Этот человек — мошенник! — чуть не во весь голос заорал старикашка. Было неясно, кого он имел в виду, Вертена или Климта.

— Я готов поклясться, — напирал Климт. — Вы можете записать мое свидетельство прямо здесь, на месте, если хотите.

— Хорошо, — согласился жандарм.

— Вы не должны верить его словам. Они явно в сговоре.

Услышав это от старикашки, полицейский закатил глаза; хороший признак, подумал Вертен, который понял, что дальнейшие протесты с его стороны только пойдут ему же во вред. Вытисненная на визитной карточке Климта надпись: «ХУДОЖНИК ИМПЕРАТОРСКОГО ДВОРА ГУСТАВ КЛИМТ» — сделала свое дело.

Полицейский опустил кошелек в руки престарелого господина.

— Думаю, можно сказать, что справедливость восторжествовала. Похоже на то, что имело место простое недоразумение.

— Ну, ты законченный идиот! — взбеленился старик.

Вертен оставил пострадавшего выяснять отношения.

Но офицер, похоже, не был настроен на длительное обсуждение.

Прямо через улицу, в «Кафе Фельдмана», они нашли столик в углу. Заведение, занимавшееся в основном обслуживанием поминок, сильно смахивало на пещеру. В нем не было ничего уютного или приятного.

— Премного благодарен, — заявил Вертен, когда они уселись.

— Ничего больше или меньше того, что вы сделали бы для меня. Рад оказать услугу. Меня особенно радует, что наконец-то кстати пришлись визитные карточки, которые я заказал.