Реквием в Вене - [20]

клиентом.

Как будто читая мысли адвоката, Гросс сделал последний глоток кофе, промокнул свои колючие усы салфеткой и сказал:

— Конечно, это ваше дело, Вертен. Я просто буду оказывать, так сказать, вспомогательную поддержку. Кажется, это называется «консультант».

— Платный или бесплатный? — мудро поинтересовалась Берта.

Гросс прикинулся потрясенным.

— Вы ошибаетесь на мой счет, милостивая государыня. Конечно, бесплатный. Или, возможно, мне стоит предложить, чтобы ваша доброта и щедрость простерлись до приглашения лучше поселиться на квартире у вас, нежели снимать номер в гостинице «Бристоль». С учетом этого мне будут хорошо возмещены все те услуги, которые я смогу предоставить в ваше распоряжение.

Вертен и Берта на мгновение переглянулись.

— Пойдет? — наконец спросил Гросс.

Вертен медленно кивнул. Но он должен был признаться, что ощутил укол разочарования при осознании того, сколь ловко Гросс втерся в это дело. Одно дело было то, что Гросс пообещал просто консультировать, но совершенно другим делом для него было то, что он фактически будет находиться на вторых ролях в любом расследовании.

На следующее утро за завтраком они начали набрасывать план действий. Пока мужчины совещались, Берта разумно хранила молчание. Они быстро достигли согласия по первоначальному ведению дела. Альмой Шиндлер и ее побуждениями следовало заняться позднее. В первую очередь следовало ознакомиться с жизнью несчастной барышни Каспар, которая скончалась под противопожарным занавесом. Если не она была назначенной жертвой этого «несчастного случая», тогда это в значительной степени указывало бы на то, что жертвой должен был стать Малер.

По счастливому совпадению Гросс был знаком с расследующим магистратом местности Вальдфиртель, откуда была родом молодая певица-сопрано. Визит к нему мог положить начало процессу сбора информации о девушке: не оставила ли она ревнивого или отвергнутого любовника? Не был ли замешан преподаватель пения, которого она перещеголяла? Существовал ли вообще некто, имеющий мотив для убийства фройляйн Каспар? Следовало также произвести опрос в Придворной опере, не было ли других певиц, которые могли видеть в девушке угрозу своей карьере.

— Профессиональная ревность может быть мощным мотивом, — медленно протянул Гросс. — Театр — чрезвычайно опасное место для работы.

Вертен утвердительно кивнул.

— И давайте не будем забывать, что побудительным мотивом могла стать более низменная форма ревности. Малер подтвердил, что он и фройляйн Каспар были любовниками. Кто знает, расположения скольких певиц добивался этот мужчина и которую из них могла довести до такой степени ненависти новая любовница, щеголяющая своим положением перед ней?

— Например, Анна фон Мильденбург, — внезапно вклинилась Берта. Она имела в виду австрийскую сопрано вагнеровского репертуара,[35] которую недавно приняли в Придворную оперу из Гамбурга, где ранее дирижировал Малер.

— Откуда ты это знаешь? — громко удивился Вертен.

— Из чтения малоинтеллектуальных газет, как ты называешь их. Там можно почерпнуть самую разнообразную полезную информацию. Газеты просто захлебывались по поводу этого романа, когда фон Мильденбург взяли в театр. Похоже, что у нее была довольно-таки длительная интрижка с Малером в Гамбурге.

— Вот оно, Вертен, — оживился Гросс, — теперь у вас есть отправная точка.

Однако как только были оговорены предварительные меры, оба оказались в совершенном тупике, как же наилучшим образом действовать далее.

— Перечень врагов Малера может оказаться весьма обширным, — предположил Гросс. — Я слышал, что он чрезвычайно требовательный руководитель. Необузданное стремление к совершенству. Смею думать, что такой человек пришелся не по вкусу некоторым венцам.

Гросс имел в виду венский, если даже не общеавстрийский, обычай халтурить, выполняя свою работу либо спустя рукава, либо неряшливо. Малер требовал от певца большего, нежели простое исполнение; он настаивал на том, чтобы артисты выкладывались по полной, в противном случае им предлагалось подыскать себе ангажемент в ином месте. Вертен считал, что в Придворной опере было множество тех, кого неистребимая страсть Малера к совершенству задела за больное место, но в то же самое время он не спешил ободрять Гросса ответом. Он знал, куда клонит криминалист со своими рассуждениями.

— Для начала нам следует составить список подозреваемых, — заявил Гросс, тем самым подтверждая подозрения Вертена. — Я испытываю весьма сильные сомнения по поводу того, что мы получим поддержку от дирекции оперы. В конце концов, их задачей является убедить общество в том, что в Придворной опере дела обстоят просто превосходно.

Гросс с минуту подождал ответа, но, не получив его, беззаботно продолжал:

— Нет, то, что нам требуется, так это побольше хороших старомодных сплетен от кого-то, кто ведает, где собака зарыта. Возможно, от какого-нибудь журналиста.

Гросс произнес слово «журналист» с таким отвращением, что Вертен не смог сдержать улыбку. На самом деле Вертен знал чрезвычайно подходящего человека на роль информатора, молодого писателя Карла Крауса, ибо он познакомился с ним, когда отдавал один из своих коротких рассказов в литературный журнал. Невзирая на свою молодость (ему было всего двадцать пять лет), Краус уже играл видную роль на литературной сцене Вены, сотрудничая с редакциями нескольких таких журналов. Первоначально присоединившись к литературному движению «Молодая Вена»,