Реквием в Вене - [14]

Ляйтнер вновь развел руками. Вертен наконец пришел к выводу, что внешность обманчива. Ляйтнер представлял собой бюрократа, искушенного во всех видах чиновничьих ухищрений, таких как перекладывание ответственности на других.

— Опять-таки обо всем в курсе господин Блауэр? — поинтересовалась Берта с ноткой сарказма в голосе.

— Совершенно верно, — ответил Ляйтнер с широкой улыбкой, которую он изобразил исключительно растягиванием губ. — Пространство за сценой и все, что относится к нему.

Чиновник, используя окольные пути, чтобы попасть за сцену, сделал им небольшой экскурс по зданию. Они вышли из главного здания через боковую дверь и поднялись по ступенькам на второй ярус, где их гид показал им директорскую ложу, в которой он, Ляйтнер, сидел, когда произошел несчастный случай.

На минуту он замялся и негромко произнес:

— Я был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы в разговоре не упоминали Малеру, что я сидел здесь.

Вертен счел эту просьбу странной, но собирался ответить утвердительно, когда Ляйтнер выпалил:

— Господин Малер весьма щепетилен в отношении ее использования. Мы можем называть ее директорской ложей, но он считает ее своей вотчиной. Если Малер не пользуется ею, то ложа должна пустовать. — Он поджал губы и даже не потрудился скрыть неприязненный взгляд. — Надеюсь, вы проявите понимание.

Затем он повел их обратно в коридор, где они свернули налево в направлении того, что казалось тупиком, упирающимся в стену.

— Небольшой секрет, — признался чиновник, пытаясь изобразить торжествующую улыбку. — Не раскроете его посторонним?

— Безусловно, — уверил его Вертен.

В стену была встроена хорошо замаскированная дверная ручка; Ляйтнер вытянул ее и рывком открыл небольшую дверь, иначе она осталась бы незамеченной. Дверь открывала проход прямо за кулисы, на металлическую платформу, возвышающуюся примерно футов на двадцать над уровнем сцены.

— Она обеспечивает быстрый доступ на сцену и также служит балконом, чтобы давать всем слышные указания, — пояснил Ляйтнер. Металлические ступеньки зигзагом вели вниз, на сцену.

Спустившись по ним, Вертен и Берта опять оказались лицом к лицу с огромным пространством, фактически еще большим, нежели зал по другую сторону занавеса. Закулисье составляло несколько этажей в высоту и простиралось настолько далеко, что они едва смогли увидеть его конец. Повсюду кипела работа: несколько мужчин поднимали большие декорации на пеньковых канатах; другие ползли высоко наверху среди технической оснастки, следя за канатами; третьи криками вопрошали, где установить двух- и трехразмерную сценическую бутафорию.

— Берегитесь поворотного круга, — предостерег Ляйтнер, обозначив взмахом руки пространство перед собой.

Только тогда Вертен заметил огромный круглый участок, вырезанный в сцене, диаметром метров в двадцать. Часть его выступала за авансцену, остальная приходилась на закулисье.

— Он установлен на металлическом стержне под сценой, — объяснил Ляйтнер, хотя тон его голоса зародил в Вертене подозрение, что он не одобряет подобных новшеств. — Стержень, в свою очередь, смонтирован в хорошо смазываемых подшипниках, что делает его работу практически бесшумной. Естественно, система приводится в движение электричеством. Для господина Малера все должно быть современным.

Вертен был вынужден признать, что устройство было задумано очень умно. Он читал о первой вращающейся сцене, сооруженной в Мюнхене в 1896 году. Соль идеи заключалась в том, что перед представлением на поворотном круге устанавливалось несколько декораций для разных сцен, и по мановению простого поворота переключателя он вращался, чтобы вывести нужное оформление на авансцену, в то время как все прочие декорации были скрыты позади.

— Конечно, такое сооружение больше подходит для небольшого репертуарного театра, нежели для такого заведения, как Придворная опера, — высказал свое мнение Ляйтнер. — Как вы можете себе представить, стоимость просто непомерно высока. Для каждого представления должны быть изготовлены полные комплекты, подогнанные для этой китайской головоломки, вращающейся механики. Но похоже на то, что расходы не представляют затруднений для господина Малера. Он просто обращается через мою голову к князю Монтенуово и оправдывает все художественной необходимостью.

Вертен уловил злорадство в голосе Ляйтнера, и, кажется, это заметил и сам господин правительственный советник, ибо он резко прервал свою критику и одарил Вертена и Берту благожелательной улыбкой.

— Но сегодня вас интересует не это, не так ли?

Еще минут десять ушло на то, чтобы обнаружить Блауэра за сценой. В отличие от всех прочих венцев, чья рабочая неделя длилась с понедельника до субботнего полудня, служащие Придворной оперы регулярно работали и по субботам и воскресеньям, ибо представления не знали выходных дней. Блауэр обсуждал тонкости подъемной операции с помощью канатов с новым рабочим сцены, когда Ляйтнер указал на него.

— А теперь я покидаю вас, — сообщил чиновник. — Заверяю вас, что этот несчастный случай не явился следствием халатных действий со стороны дирекции оперы. Если у вас имеются дальнейшие вопросы, то я буду в моем кабинете.