Реквием в Брансвик-гарденс - [22]

– И вы тоже! – Запустив пальцы в прическу, она еще больше взлохматила волосы. – Трифена заперлась в своей комнате, что, на мой взгляд, вполне разумно. Она и в самом деле ценила Юнити, помоги ей Господь! Хотя, по моему мнению, она делает благую вещь. Каждого из нас после смерти должен оплакивать хотя бы один человек, как вы считаете? – Глаза ее наполняла жалость, голос звучал негромко. – Как ужасно умереть, когда никто по тебе не заплачет, когда никто не ощутит невосполнимой утраты! Я не способна заменить Юнити, но я и не стану этого делать. На мой взгляд, она была довольно противной особой. Всегда подшучивала над Мэлом. Я понимаю, что он просто напрашивался, однако братец – слишком легкая мишень для по-настоящему стоящего человека.

Говорила она быстро, нервно, то и дело сплетая и расплетая пальцы.

Без всяких вопросов Доминик понял, что Кларисса также боится того, что ее отец может оказаться виновным в убийстве.

Они остановились в холле, но теперь намного ближе к двери утренней гостиной. Кордэ понимал, что Вита должна еще оставаться в зимнем саду.

– Схожу наверх к отцу. – Девушка сделала движение по направлению к лестнице. – Это Мэл может думать, что он нуждается в долгом теологическом споре. Я так не считаю. На его месте я просто хотела бы знать, что меня кто-нибудь любит, вне зависимости от того, спускала ли я с лестницы эту негодяйку в порыве гнева или нет.

Ее возмущенная интонация бросала священнику вызов, ожидая возражений.

– И я тоже, – ответил он. – Во всяком случае, сначала. И еще мне хотелось бы, чтобы кто-то учитывал возможность того, что я невиновен, и, быть может, послушал меня, если бы мне потребовалось выговориться.

– Вы ведь не можете представить себе, чтобы папа столкнул ее с лестницы, так ведь? – Мисс Парментер смотрела на него с любопытством. Однако в ее честных глазах, где-то в глубине, за болью скрывался смешок, как если бы она рисовала себе эту сцену в уме, несмотря на всю ее абсурдность.

– На самом деле я без особого труда могу представить себе такую ситуацию, – признался Кордэ.

– В самом деле? – Его собеседница удивилась, однако в удивлении этом он ощутил и намек на удовлетворение. Оттого ли, чтобы она предпочла, чтобы на месте отца очутился он? От мысли этой повеяло холодком. Священник вдруг остро почувствовал, что является чужаком в этом доме, единственным, кто не принадлежит к семье. Его потрясло, что именно Кларисса напомнила ему об этом. Она всегда казалась ему теплее всех остальных, среди всех обитателей дома ее от мира отгораживало меньше барьеров.

– Полагаю, что в соответствующей ситуации все мы способны на это, – проговорил он уже более прохладным тоном. – Но Мэлори, бесспорно, достаточно явно выразил удовлетворение ее безвременной кончиной.

– Мэл? – Девушка подняла брови. – А мне казалось, что, вопреки всем спорам, она ему симпатична.

– Симпатична? – удивился Доминик.

– Да. – Повернувшись, Кларисса сделала шаг к подножию лестницы. – Ради нее он вернул картину Россетти[7] в библиотеку. Хотя терпеть не может это произведение и прежде прятал его в утренней гостиной, куда члены семьи почти не ходят.

– А вы уверены в том, что ему не нравится эта картина?

– Ну, конечно же. Она слишком чувственная, почти вызывающая. – Мисс Парментер повела плечами. – Но Юнити она нравилась. Впрочем, это неудивительно.

– Мне она тоже нравится. Натурщица Россетти очаровательна.

– Конечно, но Мэл считает ее распутной.

– Тогда почему он перевесил ее обратно в библиотеку?

– Потому что Юнити попросила его! – фыркнула Кларисса с легким нетерпением. – А еще он носил ей со станции пакеты с книгами… три раза за последние две недели. Причем он тогда был погружен в занятия, да еще дождь лил вовсю. Почему? – Она возвысила голос: – Потому что она попросила! И он перестал носить свой любимый зеленый пиджак… потому что тот ей не нравился. Так что я сомневаюсь в том, что он недолюбливал Юнити в той степени, в которой вам это кажется.

Вернувшись в памяти к названным девушкой случаям, Доминик подумал, что она во всем права. Чем больше он думал, тем меньше поведение Мэлори соответствовало его характеру. Молодой человек терпеть не мог дождя и часто говорил о том, что ждет не дождется теплой и сухой римской погоды, в которой видел побочное благословение своего призвания. Кроме того, Кордэ никогда не замечал, чтобы сын хозяина дома исполнял еще чьи-либо поручения. Даже родная мать получила от него вежливый отказ, когда попросила сходить в аптеку. Он занимался, и это было для него важнее всех дел на свете. Но о зеленом пиджаке Доминик не знал. Он редко замечал, во что одеты мужчины – хотя всегда запоминал дамские наряды. Впрочем, с картиной Россетти дело обстояло иначе. Забыть ее было невозможно.

Любопытно… Итак, Мэлори оказывал Юнити уйму услуг, невзирая на явное презрение к ней. Доминику не нужно было далеко ходить за объяснением этого факта. Мисс Беллвуд была удивительно привлекательной женщиной. Это объяснялось не просто красотой ее лица или белизной кожи: она была переполнена жизненной силой, интеллектом и постоянным ощущением счастья и вызова, предоставляемыми жизнью. Он и сам с болью вспоминал ее обаяние. Но того, что оно затронуло и Мэлори, священник не подозревал.