Реквием - [15]

— Даша, значит? — спросил и снова музыку включил.

Я кивнула с полным ртом.

— Да-ви-на.

— Как? — он засмеялся, надкусывая свой сэндвич и выруливая на дорогу.

Я проглотила последний кусок бутерброда, запила какао и повторила:

— Дарина. А тебя как звать? Вор тебе не очень подходит.

— Ты назвала меня Вором? — снова улыбается, а я смотрю и понимаю, что отвести взгляд получается с трудом. Красивый он, Вор этот. Очень красивый. Сейчас, когда совсем светло, я могла даже рассмотреть и щетину на скулах, и ровный прямой нос. А еще у него ресницы длиннющие.

— Да. Как еще? Ты не представился.

— Тебе кличку или имя?

— Ну я же тебе имя сказала.

— Макс.

Макс… Ему подходит. Я откинулась на сиденье и с наслаждением сунула шоколадную конфету в рот. Откусила половинку и, завернув в бумажку, хотела спрятать в карман. Внезапно резко повернула голову — Макс внимательно на меня смотрел, периодически бросая взгляды на дорогу.

— Ешь, мелкая, не жалей. Я еще куплю.

Наверное, именно тогда я и влюбилась в него.

Глава 7. Андрей (Граф)

Если не можете избавиться от скелета в шкафу, заставьте его станцевать.

(с) Джордж Бернард Шоу

Наконец-то самолет приземлился. Казалось, полет длился бесконечно. В голове — рой мыслей, они переплетались между собой, вытесняли друг друга, чтобы, в конце концов, запутаться в какой-то уродливый узор. Слишком много вопросов, которые звучали, как вой сирены, разбивая вдребезги попытки проанализировать информацию.

Я ступил на первую ступеньку трапа и в лицо ударил пронизывающий ветер. За ворот пальто пробирался дождь, его ледяные капли расползались по позвоночнику трещинами озноба. Привет от родины — отрезвляющий, отдающий холодом, в унисон нарастающей тревоге.

На парковке меня ждал Александр Владимирович по кличке Афган — один из приближенных людей отца. Я никогда его так не называл, испытывая какое-то особое уважение, да и вырос я на его глазах. Поздоровавшись и пожав друг другу руки, мы сели в Мерседес. Откинувшись на спинку сиденья, я глубоко вдохнул, рассматривая толпу снующих людей. Шансы встретить ее здесь нулевые. Но, тем не менее, я провожал взглядом любую белокурую женщину, которая проходила мимо. За последние несколько часов я думал о ней так много, что мне казалось, помню ее черты до мельчайших подробностей.

— Андрей, ну что, поехали, отец уже заждался…

— Мы не поедем к отцу. Я забронировал номер в "Александрии", отвезите меня туда.

— Но Ворон приказал…

Он сделал паузу, которую я не собирался затягивать.

— Я еду в гостиницу. Оттуда приеду на кладбище. Во сколько похороны Царя?

— В 15.00

— Я буду вовремя.

Мы перекинулись еще парой дежурных фраз, но разговор не складывался. Чувствовалась натянутость и каждый из нас не мог дождаться, когда автомобиль наконец-то вырвется из пробок, и мы доберемся до места назначения.

Я смотрел в окно, на проносящиеся мимо здания, но словно не замечал, насколько изменился город. Настоящий мегаполис. От серых и грязных улиц, которые я в спешке оставил много лет назад, почти ничего не осталось.

— Да куда ты прешь… придурок. Ты бы еще на встречку выехал, дебил, бл***, — Александр Владимирович открыл окно и орал в сторону белого Ниссана. Парень за рулем вжался в сиденье и перепугано наблюдал за затором, который образовался всего за несколько минут. Остальные водители начали сигналить, нервно жестикулировать, сопровождая все свои движения отборным русским матом, который можно было с легкостью разобрать по движению губ.

— Вот теперь я почувствовал, что дома… — с легкой ухмылкой произнес я.

— Сынок, если проблему с дорогами решить удалось, то идиоты — неистребимы.

Через несколько минут мы подъехали к гостинице и я, взяв в руку чемодан, вышел из машины и, поблагодарив Афгана, направился к центральному входу.

Перешагнув порог номера, подошел к журнальному столику, чтобы быстрее включить ноутбук. Сбросил с плеч пальто и швырнул его на кровать. Сейчас на связь выйдет человек, который предоставит мне всю информацию на Лену. Я в который раз пересмотрел содержимое конверта: свидетельство о рождении Карины Градовой, результаты теста ДНК и фотоснимки.

Мне предстояло выяснить, чьи руки оказались настолько длинными, чтобы заполучить для анализа мои образцы. Без помощи человека из моего окружения не обошлось. Предательства давно перестали меня удивлять, скорее — оседали на душе неприятным осадком, заставляя действовать и принимать твердые решения. Данный вопрос пока отодвинут на второй план как второстепенная деталь, ведь сейчас главное — понять, кому все это нужно? Подлинность теста ДНК не вызывала никаких сомнений — перепроверить данные можно за несколько дней, и в случае подвоха основа, на которой кто-то и затеял эту игру, разлетится вдребезги.

Взгляд опять скользнул на фото. Я взял их в руки, унять легкую дрожь не получалось. На каждом снимке — живое доказательство обмана, в котором я жил последние годы.

Вы знаете, в чем горечь насмешки судьбы? В ее оглушительном смехе над тем, как рушатся ваши представления о собственной жизни.

Когда-то я поклялся себе, что мой ребенок никогда не узнает, что такое одиночество. Что я никогда не позволю ему чувствовать себя ненужным. Потому что быть сиротой при живых родителях — хуже, чем оплакивать их смерть. Считайте это личным принципом Андрея Воронова. Без лишнего пафоса или претензией на добродетель. Потому что детям всегда приходится принимать чей-то выбор, их судьба — результат чужого решения.