Реквием по вернувшимся - [3]

Плыть до середины озера оказалось куда дольше, чем посмотреть с крылечка. Вдобавок саженками намахался от дурного азарта, устал. Андрей перевернулся на спину, медленно погреб к берегу. Так получалось гораздо легче, только солнце, зависшее над макушками сосен, светило прямо в глаза. Пришлось зажмуриться. Лес вокруг сразу исчез. И озеро исчезло. Он плыл сквозь мирозданье, одинокий маленький человечек против бесконечного космоса. Интересный образ. Что будет чувствовать человек, потерявшийся в открытом космосе? Рядом нет ни корабля, ни шлюпки, никакой надежды на спасение. Ужас? Да, безусловно. Но ужас слишком сильное чувство, он не может длиться долго. Что будет дальше? Отчаяние? Безразличие? Апатия?

Андрей слишком увлекся своими размышлениями, забыл, что озеро вовсе не бесконечное. Опомнился в последнюю секунду, резко перевернулся… в полуметре от грозно торчавших из воды сучьев повалившегося когда-то дерева. Видно, правой рукой гребки получались сильнее, потому и повело в сторону: угодил в барьер, отделяющий их маленький пляжик от широкой песчаной полосы, на которой загорали отдыхающие в пансионате. Впрочем, сейчас там было пусто, если не считать толстенького мужичка, нерешительно пробующего ногой воду.

Мужичок, занятый изучением показаний своего «термометра», оплошности Андрея не заметил. Лесовской аккуратно обогнул дерево, выбрался на берег. Отряхнулся по-собачьи и мысленно сделал себе замечание: ничего ведь не мешало прихватить полотенце, висящее на веревке за коттеджем! Теперь приходилось, во-первых, мерзнуть, так как хоть солнце и поднялось довольно высоко, но утренняя свежесть еще не ушла, и кожа вмиг покрылась пупырышками. А во-вторых, карабкаться на двухметровый обрыв оказалось куда сложнее, чем сигать с него. И когда взобрался, ноги до колен и руки по локоть покрылись слоем песка.

На счастье, рядом с коттеджем предусмотрительно соорудили умывальник, эдакую пластиковую бадейку с пимпой внизу, на которую следовало нажимать, чтобы выдавить струйку воды. «Добро пожаловать в каменный век!» – воскликнула Белка, увидев вчера, когда они вселялись, это архаичное сооружение. Но сегодня оно оказалось весьма кстати. Помывшись, обтершись и зябко поеживаясь, Андрей шмыгнул в дом.

– А куда мой котик от меня убежал?

Пока он купался, Белка успела проснуться и теперь сидела в кровати, замотавшись одеялом.

– Какой же я «котик»? – возмутился Андрей, всеми силами пытаясь не дать лицу расплыться в радостную улыбку. – Я тигр, огромный и злой!

– Тигр? Настоящий?

– Конечно, настоящий.

– Ну иди сюда, проверим. – И отбросила одеяло завораживающе-грациозным движением.

Любимая женщина и любимая работа, два счастья, дарованные Небесами. Андрей никогда не пытался сравнивать, что для него дороже и что важнее. Глупо же сравнивать! Два этих дара настолько переплелись друг с другом, что казались единым целым. Лесовской писал в жанре космореализма, и Белка была его личным консультантом… Если бы его спросили: случись что, кого ты выберешь, свою женщину или свои книги? – он бы растерялся. Какому идиоту стукнет в голову идея подобного выбора? Нонсенс!

Так сложилось, что большую часть времени Андрей всецело принадлежал книгам. Логично и справедливо, что два месяца Белкиного отпуска он должен принадлежать всецело ей. Однако не получалось. И дело не в издательском договоре с четко прописанными сроками, не в кислой мине на лице редактора Феди Саблина, хорошего парня, хоть и немного занудного. И уж точно не в авансе, который следует отработать, – отработает, куда он денется! Просто начинало что-то свербеть внутри. Сначала едва ощутимо, затем сильнее и сильнее. В конце концов руки начинали чесаться почти физически. Казалось, сдохнешь от этой чесотки, если не выплеснешь на чистый лист накопившиеся внутри образы и сцены. Так было и в прошлый раз, и даже в позапрошлый – в их первый совместный отпуск. Тогда зудеть начало через месяц. В этом году Андрея хватило на две недели.

Приступ «графоманской чесотки» скрутил его вечером, после ужина, когда они смотрели что-то там по ти-ви. Андрей давно потерял сюжетную нить глуповатой комедии. Весь прайм-тайм телевизионных каналов заполняли подобные комедии, не менее тупые игры и шоу. Человечество развлекалось, отдыхало от обыденности, вроде бы сытой и благоустроенной, но вместе с тем тревожной, заполненной неуверенностью в завтрашнем дне. Человечество не желало больше подстегивать себя искусственными адреналиновыми инъекциями боевиков и триллеров. Человечество устало от насилия. Наелось этого добра досыта, до отвала.

Получившийся каламбур Андрею понравился. Именно до отвала – как раз этим человечество и готовилось заняться: отвалить со старенькой загаженной матушки-Земли. Захотелось немедленно записать, развить мысль…

Комнату заполнил заразительно веселый хохот – подсказка, что в фильме прозвучала очередная шутка юмора. Белка тоже хихикнула. Андрей же, воровато косясь на жену, спрятал руки за спину и принялся остервенело чесать. Не помогало. Графоманский зуд чесанием не лечится.

– Лен, ты смотри, а я пока попробую поработать, – начал он осторожно.