Реквием по пилоту - [3]

ВСТУПЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Архив лондонского отделения «Локхид Эркрафт». 479 год БАИ-12 — Крису. В ответ на Ваш 1 260 813 сообщаю:

Подтверждение. Дассо Бреге МИЛАН-270, июнь — декабрь, двухкилевик.

Далее:

Масса, кг максимальная взлетная ………. 19 200

топлива во внутренних баках ……. 2700

в баках наружной подвески …….. 4150

м/скорость полета д/п/ высоты без наружных подвесок, число М … 12,8

м/угловая скорость установившегося разворота, град/с ………….. 24,3

м/скорость крена, град/с ……… 300

Радиус действия м, при полете с переменным профилем ……… 25 000

геометрические размеры:

длина самолета, м ………….. 14,6

высота, м ………………. 4,8

размах крыла, м …………… 8,8

площадь крыла, м ………. 33

база шасси, м ……………. 3,9

колея шасси, м …………… 2,8

диапазон расчетных эксплуатационных перегрузок …. от —3 до +9

СУ ……………. спарка ТРДДПВ11

Максимальная тяга, кгс с форсажем ……………. 49 360

без форсажа ……………. 46 150

Удельный расход топлива, кг/кг-ч с форсажем ……………. 4,86

без форсажа……………. 3,80

расход окислителя, кг/с …….. 81

степень двухконтурности ……. 0,2

суммарная степень повышения давления ……………… 27

температура газов перед турбиной, ±С 1400

масса, кг ………………. 129

максимальный диаметр, м ……..4,1

к/к — Мк10 ……… «Мартин Бейкер»-4000

с/о …………… ИД РЛС ЕЛ/М-2035

ЭВМ ………….. АСЕ-4М «ЭЛКИТ»

СПС-200

микропроцессоры 020-К, 80-М,ЭОИ-3, 1-ЦВ инерциальная СУ на лазерных гироскоп…. «Секстан авионик»

ЭМХ-2П. ……….. «Томсон»

Последняя серия — 16–18, Стимфал. Байфилд.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

День рождения. Двадцать пять лет. Одна из последних летних ночей, уже наполненная предчувствием сентябрьской прохлады. Веранда тонет в сигаретном дыме, зажгли свечи, лиц стало не разобрать, шум, гам, громогласно страдал и стонал Крис Норман, кто-то предложил открыть окна, но не открыли, длинноногий Баженов улегся на стол среди бутылок и салатов, объявил: «Я Орка, кит-убийца», после чего немедленно заснул. Его поволокли на второй этаж, там тоже что-то заварилось, кто-то уехал, свечи, обливаясь стеариновыми слезами, догорели до деревянного подсвечника, тот обуглился, свет померк, и все мало-помалу успокоилось.

Он открыл глаза и посмотрел на часы. Цифры в зеленом прямоугольнике перемигнули, и ноль три сорок пять сменились на ноль три сорок шесть. Подступившее ненастье сгущало предрассветный сумрак; натягивая спортивную куртку, он подошел к окну — ничего не разобрать, слоистая муть, только слышно, как внизу, под террасой, волны разбиваются об искусственные скалы и под полом вздрагивают бетонные сваи. Надо собираться. Денег ни копейки, да и к чему сейчас деньги, но в багажнике нетронутые бутерброды плюс баженовский термос. Можно было бы сказать так: до смерти осталось пять бутербродов.

Его звали Эрлен Терра-Эттин, или, согласно старинному прозвищу, Эрликон. Он сын знаменитого Диноэла Терра-Эттина, человека судьбы фантастической и до крайности сумбурной, и кажется, будто дикость характера отца отразилась на внешности сына.

Вид Эрликона был не столько уродливым, сколько необычным. Он мал ростом, хрупок, сутул, левая половина узкого и длинного лица словно смята, и надбровье выступает козырьком, отчего взгляд приобретает постоянно хмуро-удивленное выражение. Зато, когда дело дошло до глаз, суровая мать-природа вдруг расщедрилась и наградила Эрликона дивными темно-синими очами, как видно первоначально предназначавшимися какой-нибудь бернисдельской колдунье, и волосы, предмет его тайной гордости, были очень хороши: густые черные кудри литыми кольцами сбегали на неровные узкие плечи. Странное было лицо, наверное, так выглядел в незапамятные времена король сказочных троллей.

Пройдя по отделанному камнем коридору, Эрлен спустился на первый этаж — стеклянную веранду, нависшую над морем. Здесь стоял стол — хранитель останков буйного пиршества; в инвалидном кресле на колесах устроилась неясная, но юная фигура, а у дверей привалился все повидавший ветеран-«харлей» — мастодонт в мире мотоциклов — тяжеловесно-логичное нагромождение хромированной стали — с буйволовыми рогами руля и ракетными дюзами выхлопных труб. Правда, зеркальный блеск его частей был основательно ободран, время обнажило красное мясо коренной металлической стати и обратило белизну цифр на шкалах в желтизну и зелень.

Эрликон откатил чудище и распахнул дверь, впуская в дом ветер и разнотональный гул прибоя, отыскал перчатки и затолкал в карман, с минуту подышал морским воздухом, потом снова поднялся наверх и там приоткрыл дверь в конце коридора.

В это безалаберное логово, выстроенное на самом конце Хельской косы, он приехал прямо из госпиталя уже поздно вечером — через Бремен, через старенькую баржу-паром, на которой стоял среди ветра и водяной пыли, машинально стирая влагу с зеркал мотоцикла — надеялся, конечно, на встречу и разговор с Кристиной, надеялся непонятно на что, а откровенно говоря — на чудо. Мотоцикл этот был его единственной значимой собственностью, давний подарок матери, и во время каждого летнего ухудшения состояния его хозяина машину вслед за ним отвозил в госпиталь Военно-Морской академии институтский фургон.

Естественно, вышло, что надеялся Эрлен напрасно, угодил на собственный бестолковый юбилей, все, как всегда, смешалось и спуталось, и разговора никакого не получилось. Впрочем, с Кристиной все ясно и без разговоров, и не бывает чудес в наше время.