Реквием для меццо - [25]

Дэйзи было непонятно, почему все должны есть то, что нравилось Беттине, но сама она сельдь любила, поэтому сказала:

— Я, пожалуй, съем.

Взяв себе тарелку с рыбой, она передала хозяину серебряную корзиночку с тостами и тарелочки с маслом и мармеладом.

Послушно взяв тост, Абернати какое-то время сидел, задумчиво уставившись на него, словно забыл, что это.

— Мюриэл огорчится, если вы не поедите, — мягко заметила Дэйзи, отделяя ножом кусочки сельди.

— Ах да, простите, мисс Дэлримпл, я пренебрегаю обязанностями хозяина. Налить вам кофе? Или позвонить, чтобы принесли чай?

— Я выпью кофе, спасибо. — Она передала ему свою чашечку.

Мистер Абернати наполнил ее и передал обратно, потом, спохватившись, предложил сливки и сахар.

— Простите, — снова извинился он.

— Какая может быть еда, когда ощущение такое, что мир рушится. — Перед глазами Дэйзи отчетливо встал день, когда пришло известие о том, что санитарный автомобиль Майкла подорвался на мине.

Абернати посмотрел на нее, словно впервые по-настоящему увидел.

— Вы потеряли кого-то на войне?

— Брат погиб. — Она замолчала, не решаясь продолжить. Глаза, увеличенные толстым линзами очков, смотрели на нее с участием. — Потом жених. Не хотел воевать по религиозным соображениям, водил санитарный автомобиль. Я знала, что это риск, ведь он был на войне, пусть и не с оружием в руках, но все равно потрясение… — Ком в горле не дал ей договорить. Роджер Абернати ободряюще похлопал ее по руке. — А вам, наверное, в десять раз хуже. Все случилось так неожиданно.

— Я думал, что умру, — сказал он тихо. — Я надеялся, я хотел умереть. Беттина составляла всю мою жизнь. Все удивлялись: что такая красивая, талантливая девушка нашла в скучном недотепе-домоседе, намного старше ее, да к тому же небогатом? Когда я женился на ней, она была как дитя, ей нужен был тот, кто позаботится о ней. И еще я мог ей помочь. И помог. Ее голос заиграл, как чудесный музыкальный инструмент, достойный лучших оперных сцен мира.

Дэйзи ничего не сказала. Помолчав, Абернати вздохнул и продолжил:

— Бедняжка сама мешала своему успеху. Знала себе цену и всегда поступала по-своему. Из страха отвратить ее от себя, я предоставил ей свободу, которой она так жаждала. Наверное, мне не следовало так поступать?

— Кто знает? Иначе вы могли потерять ее навсегда. — Стушевавшись, Дэйзи попыталась оправдаться: — Я имею в виду…

— Что она ушла бы от меня к кому-нибудь из любовников? — договорил он. — Не стала бы сохранять видимость брака? Вы думали, я не знаю? Я с самого начала понимал, что верна она мне не будет и измена — лишь вопрос времени. Красивая и молодая, она всегда получала то, что хотела. А моей любви она не хотела. Оставалось лишь потакать ее слабостям.

В других обстоятельствах Дэйзи, возможно, заявила бы ему, что это бесхарактерность, как и у миссис Говер. Увы, теперь слишком поздно. Беттина мертва, и никакими заявлениями этого не исправишь.

Стремясь избавиться от чувства неловкости, Дэйзи сердечно приветствовала вошедшую в столовую Мюриэл.

— Доброе утро, Дэйзи, — ответила та.

Выспавшаяся Мюриэл выглядела лучше. На ней было траурное платье, а черный, как еще вчера отметила про себя Дэйзи, очень ей шел. Почти бодрой походкой она обошла стол и села по другую руку от Абернати.

— Роджер, как вы себя чувствуете?

— Вполне в состоянии работать.

— Тогда в гостиной. Чтобы не спускаться по лестнице в музыкальный салон. Но я могу позвонить ученикам и отменить уроки. Не надо было позволять мне так долго спать.

— Это я виновата, — сказала Дэйзи. — Я попросила служанку не будить вас. Ваши родители ведь едут из Норфолка? Даже если они выехали самым ранним поездом, дорога все равно займет несколько часов.

— Да. — Мюриэл покраснела. — Мистер Левич обещал позвонить утром — узнать, не надо ли чем-нибудь помочь.

— Яков Левич? — В голосе Абернати послышалось облегчение. Должно быть, он рад, что с него хоть частично снимут бремя единственного мужчины в доме. — Это хорошо. Левич — приятный человек. С вашего позволения, пойду подготовлюсь к уроку.

Только когда за ним закрылась дверь, Дэйзи заметила, что он так и не съел тост.

Берил принесла еще сельди, тостов и чай для Мюриэл. Склонившись над тарелкой с костлявой рыбой, Мюриэл поинтересовалась:

— Вы не будете против, если зайдет мистер Левич?

— Боже мой, нет, конечно. С чего бы мне быть против?

— Он еврей. Многие из тех, кто подходит к нему в антракте, поздравляют, даже руку жмут, никогда не приглашают его к себе домой.

— Круглые идиоты эти многие! — фыркнула Дэйзи. — Верите ли, моя лучшая подруга Люси примерно так же относится к мистеру Флетчеру лишь потому, что тот полицейский. Вам нравится мистер Левич?

— Нравится! Я… Он просто друг. Наш хор довольно часто выступает с оркестром, мы видимся на репетициях, иногда разговариваем. Раз или два он дарил мне билеты на свои сольные выступления и концерты камерного оркестра. Только и всего.

— Так все и начинается, — ободряюще сказала Дэйзи, отчего Мюриэл еще больше покраснела и снова принялась пристально изучать рыбу на тарелке.

В дверь позвонили. Мюриэл мгновенно перестала изображать интерес к завтраку и прислушалась. В холле раздался мужской голос, потом служанка ответила: