Рекламный ролик - [2]
Действительно, едва мы отобедали, как в руках у егеря оказалась папка с рисунками. Видимо, желая подогреть мое любопытство, словно нехотя показал сначала один — мужской портрет. Лицо из обычных: густые брови, массивный подбородок. Но Александр Михайлович рассказывал о натурщике так упоенно, что я усомнился в своем чутье на интересные лица.
— На Дегтярке повстречались — экскаваторщик с Бакальского рудника. Молчун. Кряжистый. Физиономия сильная. Никаких ваших декоративных бород! Пооблизывался я вокруг него деликатненько и ребром ему вопрос. Или ты, сукин сын, позируй для меня час, другой, не колыхнувшись, или топай отсюда — браконьерствовать не разрешу!
— Так, так… И чем кончилось? — вежливо поддержал я егеря — он ждал ответного интереса.
— Тем и кончилось! Попотел он истуканом полдня, а после друг над дружкой хохотали: местные-то давно вылущили Дегтярское токовище!
Более удачными, по-настоящему самобытными оказались рисунки зверей. Егерь не показывал их раньше. Удивляли и подписи к рисункам…
«Натюрморт с лосем». Вырисованная до объемной достоверности кастрюля на подоконнике с цветком алоэ. Облупленная оконная рама, стекло с потеками дождя и там, за стеклом, — мираж лося! Удивительная тоска. Я ревниво вглядывался в рисунки, пытаясь понять тайный смысл каждого. Перехватил взгляд егеря. Нам обоим стало неловко…
Я впервые отметил, как постарел егерь за год, несмотря на крутые плечи, гантели под кроватью, и его бодряческая речь со мной именно от нежелания выглядеть стариком. Со сверстниками он разговаривает простым, вполне интеллигентным языком, проще держится. Я никогда не расспрашивал его о былой профессии переводчика — на самодельном стеллаже много книг на немецком языке. Не интересовался, почему он на склоне лет уехал жить из приморского ярмарочного города в медвежий угол. Знаю только, что в этом обветшалом доме родились и умерли его отец и дед — потомственные смолокуры — и сам он появился на свет на их скрипучей кровати. Расспрашивать его ради праздного любопытства стыдно, не тот человек, а чувствовать себя с ним на равных невозможно — слишком разного мы возраста и замеса. И вот сейчас он сделал встречный шаг, показав рисунки-откровения.
Почему-то ни на одном рисунке не оказалось рыси.
— Животин рисую только вольных. На воле рысь лоб в лоб не встречал, — сухо ответил егерь на мой вопрос. Он понял, что интимность минуты тяготит меня. — Рисовать, как она в капкане мечется, — жидковата радость…
Скрытый в его словах упрек задел меня за живое.
— Так вы, что, Михайлович, осуждаете меня? — спросил я, не в силах скрыть раздражения.
— Прибыль какая — судить тебя? Ведь у вас, нынешних, едино в ушах сквозняк. Словчишь ведь ты! Чикнешь ее, будто и не в капкане вовсе. Вроде как смельчак какой — на воле подстерег…
Теперь я обиделся уже всерьез. Стоило ли ему и соглашаться, писать письмо, если сама затея съемки неприятна? Достойнее, конечно, сфотографировать рысь на воле, но ей-ей глупо зависеть от редчайшего случая. И потом, для сносного фото секундной встречи мало. Нужно хотя бы выбрать удачный ракурс, выждать свет поэффектней… Капканы? Их он ставит и без меня…
— Михайлович, а напросись я к вам ради охоты и пристрели рысь в капкане — лучше разве?
— Ты носом не води, я и сам умею! — недобро усмехнулся Рожков. — То охота, а то иску-у-усство…
Не найдя точных слов для хрупкой мысли, он словно выдохнул в слово «иску-у-усство…» всю силу убеждения. Я же изрек в отместку за упрек в непорядочности:
— Художник Сезанн родную мать рисовал в момент смерти! Хотел поймать в красках, как лицо у нее остывает…
— Нашел, чем удивить… — процедил он сквозь зубы. — Люди, люди все творят. Зверь на подлость не способен…
— А возьмем поэтов?! — продолжил я, мне хотелось взять верх любой ценой. — Целомудренные, между прочим, пишут строки. Можно сказать, целую страну учат нравственности. Но ведь смех чистый требовать, чтобы поэты и в быту соответствовали своим стихам. Живые люди, куда денешься…
Обычно спорщик пластичный, не твердолобо стоящий на своем, а жадно внимательный к аргументам собеседника, Александр Михайлович на сей раз был неузнаваем. Логика егеря казалась мне прямолинейнее, чем стволы лиственниц вокруг его дома.
— Фотографам и кинооператорам съемку скрытой камерой запретить! Бросил поэт жену с грудным младенцем — гнать его из редакций взашей! Художник равнодушно проходит мимо пацанвы, малюющей на заборе скверные слова, — лишать его звания художника!
В горячке спора я раскалился, как говорится, добела и допустил личный выпад против егеря. К моему удивлению, он расхохотался, потеплел голосом до задушевности.
— Наконец-то! От сердца, а не от ума! Хорошо размялись, а, правда? Сохнет язык без трепа — безлюдье…
На новом месте я сплю всегда плохо. Долго ворочался с боку на бок, припоминал до отдельных слов наш спор с егерем. Человек за семью печатями, умен, очень умен и уж гораздо более широких взглядов, чем позиция, которую отстаивал. Странно, зачем? Или уж так заведено, срабатывает инстинкт самосохранения общества: пожилой навязывает молодому те высокие нормы, недостижимые, как всякий идеал, по которым сам прожить не сумел?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.
Эта книга о тех, чью профессию можно отнести к числу древнейших. Хранители огня, воды и священных рощ, дворцовые стражники, часовые и сторожа — все эти фигуры присутствуют на дороге Истории. У охранников всех времен общее одно — они всегда лишь только спутники, их место — быть рядом, их роль — хранить, оберегать и защищать нечто более существенное, значительное и ценное, чем они сами. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между властью и народом, рядом с властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.
Новая книга издательского цикла сборников, включающих произведения начинающих.
Оренбуржец Владимир Шабанов и Сергей Поляков из Верхнего Уфалея — молодые южноуральские прозаики — рассказывают о жизни, труде и духовных поисках нашего современника.
Оренбуржец Владимир Шабанов и Сергей Поляков из Верхнего Уфалея — молодые южноуральские прозаики — рассказывают о жизни, труде и духовных поисках нашего современника.
Очередная книга издательского цикла, знакомящая читателей с творчеством молодых прозаиков.