Река, выходящая из Эдема - [26]

В качестве еще одного градиента можно рассматривать совершенство строения вражеских глаз и мозгов, на что я уже намекал выше. Какова бы ни была степень сходства между оригиналом и подделкой, с высокой вероятностью отыщется и такой глаз, который будет обманут, и такой, который не будет. В ходе эволюции опять-таки отбор способствует плавному усилению сходства — так, чтобы оставлять в дураках хищников со все более и более сложно устроенными глазами. Я сейчас говорю не о том, что зрение хищников может эволюционировать в сторону улучшения параллельно с повышением качества мимикрии, хотя это вполне возможно. Я хочу сказать просто, что бывают хищники как с хорошим зрением, так и с плохим. Все они представляют опасность. Плохой подражатель обманет только хищников с плохими глазами. Хороший — практически всех хищников. Между двумя этими крайностями — непрерывный спектр промежуточных вариантов.

Раз уж речь зашла о плохом и хорошем зрении, не могу не вспомнить «неразрешимую задачку», которую так любят задавать креационисты. Какая польза от половинки глаза? Каким образом естественный отбор мог благоприятствовать не вполне идеальному органу зрения? Мне уже приходилось сталкиваться с этим вопросом раньше, и тогда в качестве ответа я представил подборку рисунков, изображавших глаза, находящиеся на всех возможных промежуточных ступенях совершенства, какие встречаются в реальности у представителей различных типов животного царства. Сейчас же я собираюсь поместить зрение в выстраиваемый мною ряд теоретических градиентов. Существует некий градиент — непрерывный спектр — задач, для выполнения которых может быть использован глаз. В настоящий момент я использую свои глаза для распознавания появляющихся на компьютерном экране букв. Эта задача требует хорошего, острого зрения. Я уже достиг такого возраста, что больше не могу читать без помощи очков — пока еще не очень сильных. По мере моего старения мне будут выписывать очки со все более и более мощными линзами. Постепенно и неуклонно мне будет становиться все труднее и труднее видеть мелкие подробности без очков. Вот вам и еще один континуум — возрастной.

У любого нормального человека, как бы стар он ни был, зрение лучше, чем у насекомого. Существуют задачи, которые могут успешно выполняться людьми с относительно слабым зрением, даже почти полностью слепыми. Вы сможете играть в теннис, даже если видимый вами мир довольно расплывчат, потому что теннисный мяч — это крупный предмет, местоположение и передвижение которого заметны и тогда, когда глаза не наведены на резкость. Глаза стрекозы, неважные по нашим меркам, хороши для насекомого, и стрекоза способна ловить других насекомых на лету — задача не менее сложная, чем попадать ракеткой по мячу. А для выполнения таких задач, как «не врезаться в стену», «пройти по краю обрыва» или «перейти реку вброд», сгодится зрение и намного слабее. Еще более никудышные глаза сумеют различить нависшую тень, которая может быть отброшена проплывающим облаком, но может и предвещать приближение хищника. И даже еще менее совершенные глаза помогут вам отличить день от ночи, что полезно в числе прочего для синхронизации периодов размножения и для того, чтобы знать, когда пора отправляться ко сну. Существует непрерывный спектр задач, для выполнения которых можно применить глаз, так что для любого конкретного качества зрения, от изумительного до отвратительного, существует такой уровень сложности задачи, когда ничтожнейшее улучшение зоркости может оказаться решающим. Следовательно, нет ничего трудного в том, чтобы представить себе постепенную эволюцию глаза: начиная от примитивных и грубых начальных этапов, минуя плавный континуум промежуточных звеньев и заканчивая тем совершенством, какое мы наблюдаем у ястреба или у человека в его молодые годы.

Таким образом, креационистская загадка — «Какой прок от половинки глаза?» — это вопрос плевый, выеденного яйца не стоящий. Половинка глаза ровно на 1 % лучше 49 % глаза, которые при этом лучше 48 %, и разница тут существенна. Более затруднительным может показаться следующее неизбежное продолжение дискуссии: «Рассуждая как физик[12], я не могу поверить, что на возникновение из ничего такого сложного органа, как глаз, хватило бы времени. Вы действительно полагаете, будто его было достаточно?» Оба вопроса — как этот, так и предыдущий — проистекают из «убеждения личным недоверием». Публике тем не менее хотелось бы услышать ответ, и обычно в таких случаях я просто призывал на помощь громадную протяженность геологического времени. Если представить себе один век как шаг, то все, что мы называем нашей эрой, окажется короче, чем поле для крикета. А чтобы добраться в этом масштабе до возникновения первых многоклеточных организмов, вам пришлось бы полностью протопать расстояние от Нью-Йорка до Сан-Франциско.

Теперь же выясняется, что апеллировать здесь к сокрушительно огромной геологической шкале времен — значит палить из пушек по букашкам. Аналогия с изнурительной прогулкой от одного побережья к другому наглядно иллюстрирует количество времени,