Река, выходящая из Эдема - [23]

Осы тоже стали объектом одного классического опыта, впервые проделанного великим французским натуралистом Жаном-Анри Фабром и многократно воспроизводившегося другими исследователями, в том числе и из школы Тинбергена. Самка роющей осы возвращается в свою норку, принося туда ужаленную и парализованную жертву. Прежде чем затащить добычу в норку, она оставляет ее у входа и залезает внутрь — по-видимому, чтобы проверить, все ли в порядке. Во время ее отсутствия экспериментатор отодвигает добычу на несколько дюймов в сторону. Вылезая на поверхность, оса видит, что жертва пропала, но быстро ее находит. Затем она подтаскивает добычу обратно ко входу в свою норку. С тех пор, как она проверила, все ли там в порядке, прошло лишь несколько секунд. Кажется, у осы нет никакой реальной причины, чтобы не перейти к следующему этапу своей привычной процедуры: затащить добычу в норку и покончить с этим делом. Однако ее программа сброшена на предыдущую команду. Подчиняясь, оса послушно оставляет добычу возле норки и забирается внутрь, чтобы снова все проинспектировать. Экспериментатор волен повторять свою проделку хоть сорок раз, пока ему не надоест. Оса ведет себя подобно стиральной машине, чью программу перевели на предыдущую стадию и которая не «знает», что уже постирала это белье сорок раз подряд. Для обозначения такого упрямого, бездумного поведения выдающийся информатик Дуглас Хофштадтер предложил новое прилагательное — «сфекский». (Sphex — название одного типичного рода роющих ос.) Следовательно, по крайней мере в некоторых отношениях осы легко поддаются обману. Это совсем не тот обман, каким пользуются орхидеи. Но тем не менее следует остерегаться человеческой интуиции, подталкивающей нас к выводу, будто «для того чтобы такая репродуктивная стратегия вообще могла работать, она изначально должна была быть совершенной».

Быть может, я перестарался, убеждая вас в том, что одурачить осу, по всей видимости, нетрудно. В вас могло зародиться подозрение, почти противоположное тому, какое испытывал мой преподобный корреспондент. Если зрение у насекомых такое слабое, а осы — и впрямь простофили, зачем тогда орхидее утруждать себя, делая свой цветок настолько похожим на осу? Ну, вообще-то зрение у ос не всегда так уж ни на что не годится. Бывают ситуации, в которых, судя по всему, осы видят вполне неплохо: скажем, когда они определяют местонахождение своей норки после продолжительной ночной охоты. Тинберген изучал это на примере роющей осы Philanthus, называемой также пчелиным волком. Он ждал, когда оса заберется к себе в норку, и поспешно, пока она не вылезла, размещал у самого входа какие-нибудь «ориентиры» — допустим, веточку и шишку. Затем отходил в сторону и ждал, когда оса вылетит. Дождавшись, он видел, как она делала в воздухе пару-тройку кругов, будто бы мысленно фотографируя местность, после чего улетала за добычей. Во время ее отсутствия Тинберген передвигал веточку и шишку на несколько футов. Когда оса возвращалась, она не находила свою норку, а вместо этого пикировала в песок — в точку, расположенную относительно веточки и шишки точно так же, как прежде вход. Да, в каком-то смысле осу опять «одурачили», но на сей раз мы вынуждены отдать должное ее зрению. Похоже, она и в самом деле «мысленно фотографировала местность», когда кружила над норкой, перед тем как улететь. По-видимому, она распознала образ, или «гештальт», веточки с шишкой. Тинберген многократно повторял этот опыт, используя различные ориентиры — например, гирлянды из шишек, — и всегда с неизменным результатом.

А вот эксперимент, который провел ученик Тинбергена Герард Берендс и результат которого разительно отличается от фабровской «стиральной машины». Объектом для Берендса служил вид роющих ос (изучавшийся также и Фабром) Ammophila campestris. Эта оса необычна тем, что является «регулярным снабженцем». По большей части роющие осы заполняют свою норку провизией, откладывают яйцо, а затем запечатывают вход, предоставляя юной личинке питаться самостоятельно. Ammophila же поступает иначе. Она, подобно птице, ежедневно возвращается к норке, проверяя, все ли у личинки в порядке, и снабжая ту пищей по мере необходимости. Все это само по себе не так уж примечательно. Однако каждая самка Ammophila всегда занимается двумя-тремя норками одновременно. В одной из них находится относительно крупная, почти выросшая личинка, в другой — маленькая, недавно отложенная, а в третьей, допустим, личинка промежуточного возраста и средних размеров. Мать ухаживает за ними сообразно их потребностям в пище, которые, естественно, различаются. В серии трудоемких экспериментов, включавших в себя и обмен содержимым между норками, Берендс сумел показать, что осы-матери действительно учитывают индивидуальные пищевые потребности каждого гнезда. Это выглядит разумным, но Берендс обнаружил, что это вместе с тем и неразумно, причем неразумно в очень странной, инопланетной манере. Каждое утро осиная мать первым делом обходит с инспекцией все свои действующие норки. Интересует ее исключительно состояние каждого гнезда на момент утреннего обхода, и именно этим состоянием определяется ее запасающее поведение на весь оставшийся день. После утренней инспекции Берендс мог менять содержимое гнезд местами столько раз, сколько ему заблагорассудится, — на запасающем поведении мамаши-осы это никак не отражалось. Она как будто бы включала свой гнездооценивающий прибор только во время утреннего обхода, а на остаток дня выключала, экономя электричество.