Река Вечности - [11]

-- Ты невесел, мой названный брат, Верховный Хранитель? -- Тутимосе улыбнулся, в немного раскосых карих глазах, вкупе с круглым лицом, придававших фараону сходство с довольным котом, изловившим мышь, вспыхнул озорной огонёк, -- как можно печалиться после такой победы?

-- Я не опечален, Величайший, посмотри, не зеленее ли лицо моё, чем изображенья Усера[13] в усыпальницах и Храмах? Все же, только шлем не дал моей голове разлететься, как переспелому плоду. А вино победы, похоже, доделало то, что не смог митаннийский пращник.

-- Я уверен, ты скоро полностью поправишься. Не может быть, чтобы Нефер-Неферу[14] отвернулась от тебя сейчас, раз уж хранила для стольких подвигов! С горсткой людей рассеять пять тысяч бойцов Тунипа -- видано ли такое?

-- Обезглавленное тело недолго стоит на ногах, а овцы разбегаются, лишившись пастуха.

-- Не умаляй своих заслуг. Взять в плен царя -- выдающийся подвиг.

-- Я бы считал так же, если бы пленил его в бою, а много ли доблести в том, что мы, вырезав клюющую носом в предрассветный час стражу, схватили спящего? Вот ты, мой побратим, воистину совершил подвиг. Пережив лишь двадцать пять разливов, превзошёл величайших полководцев -- Избавителя[15], нечестивого царя Саргона и Хаммурапи-Законодателя вместе взятых! Никогда на тверди Геба не собиралось такого воинства, как собрали против тебя. И развеяно оно было, словно пыль на ветру! Льву не победить слона. Крокодилу не победить слона. О священном соколе и говорить нечего. Но если наделить льва пастью, что никогда не выпустит ухваченного, крыльями и всевидящим оком, способностью мчаться по пескам, летать и плавать -- этот зверь, возникающий из ниоткуда, и наносящий сокрушительный удар там, где его не ждут, победит кого угодно! И ты создал такого зверя из нас.

-- Оставь славословия Ипи! Ты не храмовый писец, дабы воспевать деяния Величайшего, -- Менхеперра вновь улыбнулся, -- победа неполная. Сам ведь видел, что воины Бабили[16] постояли, как праздные зеваки на рынке, да ушли прочь. А сколько за ними потянулось? "Великий союз", "все как один"... Языком они горазды чесать, а как до дело дошло, мигом порешили, что вовсе не их эта война. Это война Нахарина, что тянется уже три поколения. Уж как "пурпурные" не любят воевать своими руками, норовя других за себя подставить, а на сей раз Паршататарна и их, и Кадеш, и даже хатти[17] -- всех вокруг пальца обвёл, да под свою флейту плясать заставил. Да ещё и внушил, что это их собственная идея, они сами себе господа, а он -- так... С боку припёка... "Все воевать -- и я воевать".

Ипи не ответил, покачал головой, тут же пожалев об этом: закружилась пуще прежнего.

-- Ты не согласен?

-- Нет-нет. Пожалуй, ты прав, Величайший. Прости меня, я не вполне здоров и несу восторженную чушь, вместо того, чтобы подумать, как следует. А задуматься есть над чем. Сколько воинов было у врага по словам царя Тунипа? Не меньше, а то и больше сотни тысяч. Не было резона ему лгать, да и то, что мы видели, подтверждает его слова. Не больше двадцати пяти тысяч заперлись в Мегиддо. Не больше трёх десятков тысяч убили и пленили наши воины. Выходит, пять-семь десятков тысяч копий просто разошлись. Причём, многие именно разошлись, сохраняя воинский порядок, а не разбежались в страхе. И далеко ли? Не захотят ли они превратить нашу победу в поражение?

-- Я позаботился об этом Ипи. Из врат Мегиддо никто не выйдет, избегнув наших стрел. Колесничьи отряды и Храбрейшие сторожат врата. Пусть наши деревянные укрепления не сравнятся со стенами Джару[18], но все эти доблестные воины, -- фараон усмехнулся, -- не смогли разбить нас в чистом поле. Полезут на стены -- тем хуже для них. В деле они нас повидали. Что до Хатти и Бабили -- они поторопились вступить в союз, но теперь уж, верно, опомнились. Мудрости им не занимать, с наскока зубы обломали, теперь отступят да понаблюдают, как мы с Паршататарной изводим друг друга в битвах. Когда два льва дерутся, мудрая обезьяна сидит на дереве.

Ранефер согласно кивнул:

-- Я тоже думаю, что Бабили теперь вцепится в подбрюшье Нахарина. такой случай! Ничто не помешает, пока мы здесь сидим и сторожим Мегиддо.

-- Да, придётся сидеть, держать осаду. Сил на штурм у меня нет, здесь ты прав. К тому же, воинства Та-Кем сильны в поле, лучниками и колесничими. А в резне на городских улицах... Будем ждать, покуда не сожрут они не только последнюю овцу, но и коней, а потом и до собак доберутся. Верно, голод принудит их присягнуть Двойной Короне надёжней, чем бронза.

В шатёр ворвался человек, облачённый в пластинчатую броню.

-- Да живёт вечно Величайший Менхеперра! -- Ипи давненько не видел, Усермина таким взволнованным, -- колесничий дозор Храбрейших обнаружил воинство по дороге на Зефти! Правда, они идут на север, а не на нас, но... около четырёх тысяч копий. Акайвашта или хатти, Апоп их разберёт...

Ранефер и Тутимосе, как ужаленные вскочили, и рванулись из шатра, столкнувшись на выходе. Ипи на ходу надел шлем, позабыв, что на нём лишь льняное одеяние и церемониал, в руке не лук, а Скипетр Ириса.

Тут как тут случились старшие военачальники, Аменемхеб с Нибаменом, заставив Ипи устыдиться. Он ещё не родился, когда они ходили на воинства Нахарина, а сейчас сражались в строю или на колесницах, да и пили побольше Верховного Хранителя, но свежи как юноши. Вот уж действительно -- живут они вечно. Во здравии и силе. А Ранефер, пережив всего двадцать четыре разлива, уже язык на плечо...