Река твоих отцов - [5]

Саша останавливает упряжку, спрыгивает с нарты и несколько секунд стоит в нерешительности. Бежать вслед за ребятами боится. Оставить упряжку не решается. Тогда он кричит на всю тайгу:

— Николай Павлович!

Минут через десять прибегает учитель. Застав около упряжки одного Сашу Намунку, сразу все понял.

— Давно ребята сбежали?

— Только-только…

Недолго гнался Николай Павлович за беглецами. Он застал их около Горячего Ключа — небольшой незамерзающей речки.

Ребята ждали, что учитель сейчас начнет их стыдить, ругать, но он спокойно спросил:

— Что вы тут ищете, мальчики?

— Здесь водятся выдры… — пряча глаза, пробормотал Вася.

— Эта речка не замерзает даже в самый лютый мороз, — тоже невпопад сказал Коля. — Поэтому в ней живут выдры…

— И вы решили поймать выдру? — как можно серьезней спросил учитель.

— Ловить выдр нельзя. Их только позапрошлым летом выпустили сюда, — уже более смело сказал Вася. И, глянув на Колю, добавил: — Просто решили посмотреть, как они тут живут.

— Ну, и как они тут живут?

— Хорошо, — ответил Коля. — Через две-три зимы можно будет на них охотиться.

— Тоже сказал — через две-три зимы, — возразил Вася. — Через пять-шесть, не раньше…

— Ладно, ребята, пошли, — сказал учитель. — Устроим на перевале короткий отдых. Попьем чаю — и дальше в путь. Надо до темноты успеть в Уську.

— Ничего, успеем, — заверил Вася. — А если ночь застанет, — не страшно. Наши собачки и в темноте дорогу найдут.

Пока сидели у костра, Николай Павлович о многом успел рассказать. Он рассказал о своем родном городе Владивостоке, который раскинулся на сопках у самого моря и откуда во многие страны уходят корабли. А когда он сказал, что самая высокая сопка в городе называется Орлиное гнездо, Колька перебил:

— И в нашей Уське Орлиная сопка есть…

— Верно, Николай Павлович, есть, — подтвердил Олег.

— А в какие страны из вашего города корабли идут? — спросил Вася, и ребята с любопытством посмотрели на учителя.

— Об этом, мальчики, долго рассказывать. Но я вам обязательно расскажу, когда соберетесь в школу, сядете за парты. Хорошо?

— Хорошо! — разом ответили ребята, а Олег мечтательно произнес:

— Съездить бы в тот большой город…

— Обязательно съездим, — пообещал Николай Павлович. — Через несколько лет, во время летних каникул, повезу вас во Владивосток и в Хабаровск. — И, сделав небольшую паузу, сказал: — Конечно, поедут только самые лучшие ученики, а тот, кто будет плохо учиться, убегать из школы, пропускать уроки, — останется дома…

«Наверно, про меня и Кольку говорит учитель», — с тревогой подумал Вася и стал мысленно ругать себя, что затеял этот глупый, неудачный побег к Горячему Ключу. Теперь даже Саша Намунка, которого они никогда не берут в компанию, показался учителю хорошим мальчиком. И, чтобы не выглядеть хуже Саши, Вася твердо заверил:

— Конечно не будем пропускать уроков!

— В городе, думаю, все ребята учатся. Кто ни читать, ни писать не умеет, того в город не пускают, — авторитетно заявил Олег.

— Пускать — пускают, — сказал Николай Павлович, — только неграмотный человек в городе будет ходить как слепой…

— У наших орочей грамотных нет, однако, на охоту ходят, любого зверя бьют. А городской человек не то что от медведя или сохатого — от бурундучка бежит, — сказал Коля.

— Это ты, наверно, меня имеешь в виду? — засмеялся учитель, и Коле стало неловко.

— Что вы, Николай Павлович, — поспешно произнес Бисянка. — Вы уже таежник. — И решил про себя: «Надо попросить у него прощения. Признаться, что хотели с Васей убежать по дороге и поэтому все придумали про выдр. А он ведь добрый человек, учитель, даже ругать нас не стал…»

— Что было с нами после «лесной школы», рассказывать очень долго, — заключил Василий Акунка. — Конечно, за все годы, что мы учились там, всякое с нами случалось. Но вы самого Николая Павловича об этом спросите, он лучше расскажет вам…

Когда мы подошли к дому Сидорова, там уже был Терентий Иванович со своим тайменем. Оставив в сенях на столе рыбину, он хотел незаметно уйти, но тут из комнаты вышел Николай Павлович.

— Ну вот — опять, Терентий Иванович, — стал его укорять учитель. — Сколько раз я говорил, что не надо этого делать. Понимаете, не надо!

— Ладно, Николай Павлович, чего там не надо. Таймень совсем свежий. Жарить можно, уху, если желаешь, сварить можно. Зачем не надо? Ну, я, однако, пойду. Аяди биви![2] — Сидоров разводит руками и, хотя мы еще не знакомы, обращается ко мне:

— Просто не знаю, как с ними сладить. Приедут с охоты — несут, рыбы наловят — несут, соберут ягод — тоже нас не обходят. И, представьте себе, все это длится годы…

А Терентий Иванович бодро шагает вдоль улицы, очень довольный, что оставил учителю тайменя.

Сидоров — среднего роста, коренастый, с открытым лицом и ясными голубыми глазами — минуту еще смотрел вслед Акунке, но во взгляде учителя было больше доброты, нежели укора. Мне даже показалось, что Николай Павлович вообще не умеет сердиться…

…Мы поднимаемся с Николаем Павловичем узкой тропинкой в горы. На склонах, свесившись над рекой, стоят вековые сосны. Когда ветер раскачивает их, кажется, что деревья сорвутся с огромной высоты и рухнут в быстрые воды.