Река твоих отцов - [11]
А ведь до этого они обращались за помощью к шаману, и хотя тот вызывал духов, просил их помочь, но духи почему-то никому не помогали. Люди бедствовали, болели, умирали…
«Нет, капитан Арсеньев много сильнее шамана!» — втайне думали орочи. И платили ему за добро добром.
Однажды во время похода к отрогам Сихотэ-Алиня Арсеньева и его спутников застала в тайге пурга. Она длилась неделю. Снегу намело столько, что собаки проваливались. Приходилось сперва прокладывать лыжами тропу, затем возвращаться за упряжкой и нартами. Запасы продуктов в экспедиции иссякли. А звери из-за снежных заносов отсиживались в своих укрытиях, так что охоты никакой не было.
Голодные, оборванные, вконец выбившись из сил, брели путешественники сквозь обледенелую, заметенную снежными буранами тайгу. Когда казалось, что спасенья уже нет, их случайно встретили на перевале охотники-орочи. Они вывели заблудившихся путников кратчайшим путем к себе в стойбище, обогрели их у жарких очагов, накормили, уложили спать на мягких медвежьих шкурах…
Примостившись в углу, при свете жирника, Арсеньев что-то долго записывал в блокнот. Тихон Акунка сел в сторонке и стал за ним наблюдать.
Арсеньев заметил мальчика, подозвал его к себе, ласково спросил, хочет ли он, Тихон, научиться читать и писать.
— А кто учить будет? — спросил Тихон.
— Верно, мальчик, некому вас учить. — И, погладив Тихона по голове, добавил: — Ничего, мальчик, не за горами время, когда и в вашем лесном стойбище откроют школу. Приедет русский учитель, будет вас грамоте учить.
— А это как называется? — спросил Тихон, взяв из рук Арсеньева карандаш.
Арсеньев сказал.
— А это как? — спросил мальчик, показывая на блокнот.
Арсеньев опять объяснил.
Еще о многом хотелось Тихону расспросить доброго капитана Арсеньева, но в это время пришли из тайги охотники, и капитан вышел навстречу им.
Но Арсеньев не забыл мальчика. Перед тем как уйти из стойбища, он зашел в юрту к Ивану Акунке и подарил Тихону карандаш и несколько листков бумаги…
Засыпая, Тихон подумал:
«Узнает ли меня нынче капитан Арсеньев? Ведь с тех пор, как видел его, прошло немало зим».
…Трое суток плыли орочи вниз по Хунгари. Местами попадались большие перекаты, но, к радости путников, ульмагда выдержала все испытания. Плыли без всяких задержек, лишь два раза в день устраивали короткие привалы.
Амур встретил штормом. В горах гремел гром. Лил холодный дождь. К счастью, на берегу стояла избушка.
В крохотном окошке, затянутом лосиным пузырем вместо стекла, мелькал тусклый огонек.
Хозяин избушки, Аким Помпу, радушно встретил путников, усадил их у очага и, узнав о письме, которое везли орочи, задумался.
— В город надо на большом пароходе плыть, — наконец сказал он. — На ульмагде долго очень.
— На пароход, наверно, без денег нельзя? — спросил Намунка.
— На пароходе и без денег бывает можно: дрова грузи — довезут в город.
Когда река успокоилась, Помпу доставил орочей на своей парусной лодке в Вознесенское — так называлось селение, где останавливались пароходы.
Только матросы сошли с парохода на берег, к ним подбежал Тихон:
— Грузить дрова надо?
Меньше чем за час они перетаскали на палубу большую поленницу дров, а когда капитан парохода хотел заплатить им за работу, Александр Намунка сказал:
— Денег не надо, в город вези!
Они разместились на баке, тесно прижавшись друг к другу, и долго присматривались к пассажирам. Впервые жители далекой тайги увидели столько людей.
Сородэ, друг капитан!
Пожилая русская женщина, с которой орочи разговорились на пароходе, обещала довести их до Краевого музея, где жил Арсеньев.
Пароход «Совет» бросил якорь у речной пристани в полночь, но город еще не спал. Многоэтажные дома на сопках светились огнями. Много света было и на пристани. Люди, пришедшие встречать пароход, столпились у сходен.
Непривычный шум удручающе действовал на орочей. Они испуганно оглядывались по сторонам, жались друг к другу, о чем-то между собой шептались.
— Ну что ж, друзья, пошли! — сказала женщина, берясь за чемодан. Но Тихон отстранил ее и взвалил чемодан себе на плечо.
Они поднялись по крутой лестнице, и по узкой дорожке вышли на широкую площадь. Возле собора с колокольней, уходившей позолоченным куполом в звездное небо, орочи остановились.
— Как там люди живут, — понять не могу! — удивленно воскликнул Михаил Намунка.
— На колокольне люди не живут, они вон там живут, где свет в окнах, — пояснила женщина, указав рукой на соседнее с собором пятиэтажное здание.
— Такой дом если на Тумнине поставить, всех наших орочей поселить можно, — сказал Тихон Акунка.
— Ладно тебе, думай меньше, — шепотом ответил Михаил Петрович, будто слова юноши испугали его.
С площади путники свернули на узкую улицу и пошли мимо густого темного парка. Вдали, в просвете между деревьями, блестел Амур. Возле небольшого двухэтажного дома женщина остановилась.
— Вот и музей, — сказала она. — Вы пришли. А я пойду дальше. Давайте мой чемодан.
Но Тихон не отдал чемодан.
— С тобой пойдем, — сказал он. — Тяжелый он…
— Спасибо, — поблагодарила женщина. — Но как бы вам на обратном пути не заблудиться…
— Однако, нет, — уверенно заявил Александр Намунка и, выдернув из-за пояса топорик, стал делать зарубки на деревьях, росших вдоль улицы.
