Река огненная - [2]

Каков западный догмат спасения? Разве Бог Отец не убил Своего Сына, чтобы принести удовлетворение своей гордыне, которую западные богословы называют эвфемизмом «справедливость»? И разве не благодаря именно этому безмерному удовлетворению Он снисходит, чтобы принять спасение некоторых из нас? Что есть спасение для западного богословия? Разве это не избежание гнева Божия?

Понятно ли вам теперь, что западное богословие учит тому, что реальная опасность и подлинный враг для нас — это наш Создатель и Бог? И спасение для западных богословов — это спасение от «рук» Бога!

Как же можно такого Бога любить? Как можно иметь веру в того, кого мы ненавидим? Вера в своей глубинной сущности это продукт любви, поэтому справедливо было бы желать, чтобы тот, кто угрожает нам, вовсе не существовал, особенно если эта угроза относится к вечности. Даже если появляется возможность избежать вечного гнева этого всемогущего, но злого Судьи (через смерть Его Сына), для нас было бы намного лучше, если бы этот Судья не существовал. Это было неизбежное логическое заключение в уме и сердце Западных народов, потому что с таким жестоким Богом отвратителен даже вечный рай.

Таким образом был рожден атеизм, и именно Запад — место его рождения. Атеизм был неизвестен восточному христианству, пока западное богословие не проникло и в него [2]. Атеизм есть прямое следствие западного богословия. Атеизм — отрицание и отречение от злого Бога [3]. Люди стали атеистами, чтобы, закрыв глаза или подобно страусу спрятав голову, спастись от Него. Атеизм, братья, — отрицание католического и протестантского Бога. Атеизм не есть наш настоящий враг. Наш настоящий враг — фальсифицированное и искаженное «христианство».

III

Западные богословы нередко говорят о «благом Боге» (например, во Франции эпитет «добрый» почти всегда употребляется по отношению к Богу). Однако Западная Европа и Америка никогда не были убеждены, что такой благой Бог действительно существует. Напротив, они называли Бога благим в том же смысле, в каком древние греки называли благословением, например, бич и проклятие оспы, чтобы заклясть и изгнать ее. В этом же смысле Черное море было названо «гостеприимным морем», хотя на самом деле оно слыло ужасным и вероломным.

В глубине души Бог воспринимался людьми Запада как злой Судья, Который никогда не забывает даже малейшего оскорбления, причиненного Ему людьми нарушением Его законов. Эта юридическая концепция Бога, эта совершенно извращенная интерпретация божественной справедливости является ничем иным, как перенесением человеческих страстей в сферу богословия. Это было возвращение к древне-языческому процессу очеловечивания Бога и обожествления человека.

Люди, если их не воспринимают всерьез, приходят в раздражение и гнев, они расценивают это как унижение, избавиться от которого можно только местью, через преступление или дуэль. Так выражалось порочное понимание справедливости, преобладавшее в умах так называемого «христианского» общества.

Таким же образом западные христиане думали и о божественной справедливости. Бог, как бесконечное Существо, был бесконечно оскорблен непослушанием Адама. Он принял решение, что вина Адама должна в равной мере распространяться на всех его потомков, и все они должны быть приговорены к смерти за его грех, несмотря на то, что сами они его не совершали. По мнению западных богословов, божественная справедливость действует как вендетта (кровная месть): смерти достоин не только тот человек, который тебя оскорбил, но и вся его семья. И что действительно, до полного отчаяния трагично для людей, так это то, что утолить оскорбленное достоинство Бога не в состоянии ни один человек, ни даже все человечество, хотя бы и пришлось жертвовать им в течение всей истории. Достоинство Бога можно спасти только в том случае, если Он смог бы наказать кого-либо, кто обладает таким же достоинством, что и Он Сам. Поэтому для того, чтобы спасти и достоинство Бога, и само человечество, не было иного средства, кроме воплощения Его Сына, чтобы Тот, как человек, обладающий достоинством Бога, мог быть принесен в жертву для спасения чести Своего Отца.

IV

Эта языческая концепция божественной справедливости, требующей бесконечных жертв для своего удовлетворения, делает Бога нашим истинным врагом и причиной всех наших несчастий. К тому же, требовать удовлетворения за грех праотцев от людей, которые не могут нести за него никакой личной ответственности, это вовсе не справедливость [4]. Другими словами, то, что западные именуют справедливостью, должно, скорее, носить название «обида», «негодование» или «месть» в самом худшем значении этих слов. Более того, при таком, откровенно говоря, шизоидном понимании Бога, убивающего Своего Сына для удовлетворения собственной так называемой справедливости, жертвенная любовь Христа теряет всякий смысл.

Имеет ли концепция такой «справедливости» какое-либо отношение к справедливости, которую Бог открыл нам Сам? Такое ли значение словосочетание «божественная справедливость» имеет в Ветхом и Новом Заветах?

Возможно, началом ошибочной интерпретации понятия «справедливость» в Священном Писании стал его перевод при помощи греческого слова «dikaiosyne». Нельзя сказать, что такой перевод был совершенно неправильным, но это слово, будучи термином языческой гуманистической цивилизации древних греков, невольно ассоциировалось с их определенными представлениями, которые могли легко привести к искажению подлинного смысла.