Река надежды - [256]

Он выдержал паузу. Изабель смотрела на песчаный берег, окрашенный в нежные вечерние оттенки.

– Думаю, из всех войн самая трудная – это война, которую мы ежедневно ведем с совестью, когда стараемся забыть, что нас вынуждают делать обстоятельства, – продолжал Александер. – Однако колесо жизни увлекает нас за собой.

Изабель посмотрела на Александера, который выглядел измученным и печальным. Какое-то время он пристально смотрел ей в глаза. Потом его веки сомкнулись.

– Нам нужно научиться мириться со своими ошибками, Изабель. Если бы я так поступал с самого начала, возможно, моя жизнь была бы…

Он умолк и опустил голову, словно бы в раздумье.

– Но, с другой стороны… Наверное, все так и должно было быть. Моя дорога привела меня к тебе, пусть мне и довелось многое пережить. О, Изабель! Я приехал сюда, чтобы ты меня полюбила! Куда бы я ни направил свои стопы, я всегда иду к тебе. Во время сражений с самим собой, когда я сам не мог понять, кто я есть, воспоминания о тебе давали мне силы выжить. A ghràidh mo chridhe, я цеплялся за эти воспоминания со всей силой отчаяния и теперь, когда я об этом вспоминаю, могу сказать, что было в этом что-то от мечты. Ведь человеку свойственно мечтать, верно?

Кончики его пальцев замерли у ее подбородка, но Изабель так и осталась стоять без движения. Только едва заметно улыбнулась.

– А ты можешь позволить себе помечтать немного?

Александер сделал вид, что размышляет. Глядя на лицо Изабель в ореоле вечернего света, он вспомнил образ Богородицы, которой когда-то любовался в роскошном доме богатого скотовода в Эршире. Они с подельниками проникли в дом с целью грабежа, и тогда он подумал, что за образ можно получить приличные деньги. Но загадочная улыбка Мадонны с золотистой кожей заставила его передумать. Он взял только столовое серебро и украшения жены фермера.

Часто, совершая предосудительные поступки, он представлял себе эту Мадонну, искал прощения в ее исполненной тайны улыбке. Не эту ли цель он преследовал всю жизнь? Искал приятия своей сущности в улыбке женщины, которая в тот момент находилась рядом. И Александер вдруг понял, что это приятие, которое, как ему казалось, он наконец-то обрел в улыбке Изабель, он всегда носил в себе. И суть его – в умении признать, что твои силы имеют предел, признать свои достоинства и недостатки… словом, свою человеческую природу. Errāre humānum est[224].

Неужели так просто? Как и отцу, ему понадобилась едва ли не целая жизнь, чтобы осознать это и примириться с собой. «У Кухулина тоже были свои слабости», – сказал однажды О’Ши. И что он усвоил из уроков старого священника? Счастье – в тебе самом, нужно только уметь его взрастить… Дрянной же из него получился садовник! Уж скорее могильщик. Но разве может постигнуть четырнадцатилетний мальчик всю мудрость речей Аристотеля? На ее постижение у него ушло двадцать лет. Испокон веков люди пытаются постичь Истину, которую таят в себе мистические писания. Его главное открытие заключалось в том, что он искал счастье в глазах других, хотя на самом деле в них можно увидеть лишь собственное отражение, каким ты хочешь предстать, чтобы понравиться и заслужить одобрение. Какая печальная ирония!

Нужно будет поделиться этими размышлениями с сыном…

– Да, думаю, я могу позволить себе немного помечтать, – тихо проговорил Александер, склоняясь над женой.

– Я буду только рада! Ты подашь детям хороший пример.

Он взял ее за руки, поднес ее пальчики к губам и долго целовал, думая о Габриеле, Элизабет и… малышах, которые еще появятся на свет, если будет на то воля Всевышнего. Закрыв глаза, Изабель наслаждалась этим моментом нежности. Александер отпустил ее руки, обнял за талию и прижал к себе.

– Давно ли я говорил вам, мадам, как вы прекрасны? – прошептал он ей на ушко.

– Совсем недавно, мой дорогой супруг! Я могу загордиться, а это, как известно, грех!

– Один из многих…

– Неужели у меня есть и другие?

Обнимая его за шею, она улыбнулась.

– Как насчет чревоугодия и любви к роскоши?

– Ах, это? – протянула она томно. – Разве корнишоны с вареньем – такая уж роскошь?

– Корнишоны – нет, а вот варенье – наверняка!

С этими словами он погладил ее по волосам, отчего по спине Изабель пробежала сладкая дрожь. Их губы соединились, в то время как воды реки Святого Лаврентия плескались у их ног, словно бы желая укоренить их в земле, осуществившей мечты беспечной Франции, которые впоследствии были отняты у нее меркантильной Англией. Этот новый мир, к которому было обращено столько надежд, как бы он ни именовался – Новая Франция, Канада или Квебек, – останется для них двоих краем, где родились их дети, которым суждено вырасти и претворить в жизнь свои мечты.

Подумав об этом, Александер пылко обнял жену. Перед его глазами возникло умиротворенное лицо бабушки Кейтлин, и он услышал ее слова: «Per mare, per terras! No obliviscaris! “По морю, по земле! Не забывай, кто ты есть!” Никогда не забывай, кто ты есть!»

Словно скот на бойню, англичане загнали его соплеменников на корабли и отправили в далекие страны – туда, где не слышно было криков, когда их тела пронзали вражеские штыки. Когда война кончилась, выжившие вернулись на родину. Но какой прием оказала она своим доблестным воинам! Едва приехав в родную долину, они уже покидали ее, потому что им не осталось ничего, кроме нужды и бедности. Во имя прогресса у них отняли национальную гордость, дабы заставить работать на фабриках в Глазго и в морских портах. Наследие целого народа пошло прахом. Тишина воцарилась в знаменитых горах, населенных теперь лишь призраками воинов-фианна и погибших при Каллодене – в последней из битв.