Река блаженства - [5]

Джорджи остановилась:

– Да, Мортон?

– Дорогая, не кисни, взбодрись. Нынешней ночью ты должна сверкать и искриться, как новая монетка.

– С какой стати?

– Ты не сделала выбора, но твоя строптивость мне не нравится, насколько тебе известно. Так что из уважения ко мне и остальным обитателям Вэлли развлеки нашего гостя.

Джорджи вздрогнула. Этого она ожидала меньше всего.

– Я не в настроении.

– Ты всегда не в настроении. И все же на этот раз тебе не отвертеться. Я достаточно долго терпел твои капризы. Пора и поработать. У нашего гостя изысканный вкус, и он оценит тебя по достоинству. Я хочу, чтобы ты показала ему, чего стоишь.

Джорджи кивнула. Да, она, как и все остальные женщины Вэлли, может ублажить самого взыскательного мужчину. Но удастся ли добиться желаемого результата? Согласится ли он помочь? Стоит ли игра свеч?

– Джорджи! – Его тон не допускал возражений. Порой девушке казалось, что он приберегает ее для особо почетных гостей и потому многое сходит ей с рук. – Пойдешь к нему через час, только непременно переоденься и скажи Оливии, где проведешь ночь. А утром дашь мне подробный отчет.

– Как скажешь, – едва слышно ответила девушка. Все было как всегда. И гость наверняка ничем не отличался от остальных. Просто Мортон хотел, чтобы его доверие к чужаку оправдалось и его маленький карточный домик не развалился.

В эту длинную ночь Чарлзу вовсе не хотелось ощущать рядом потное тело, какой бы роскошной ни оказалась шлюха. Сама мысль об этом заставила его содрогнуться. Он велел слуге принести кувшин холодной воды. Хотелось освежиться и поскорее смыть с себя всю мерзость и зловоние этого распутного Эдема.

Но что, черт возьми, он будет делать с этой шлюхой? Прежде всего он должен переосмыслить свое отношение к матери. К Лидии.

Он готов поклясться Творцом, что не представлял себе ее такой красивой, такой свежей, неистасканной, такой высокомерной и, как ни странно, необщительной. Она сменила одну тюрьму в пустыне на другую, но это на ней не отразилось. Она была глубоко несчастна и сильно напугана. Она, насколько мог судить Чарлз, могла быть неразборчивой в выборе партнера или добровольно подчиниться всем его фантазиям.

И что тогда ему оставалось после всей длительной подготовки к этой встрече, после двадцати пяти лет ненависти, которую он лелеял к женщине, бросившей его и ставшей причиной смерти его отца? В погоне за этой женщиной он отправился в Англию, чтобы пожить там, получить образование, научиться общаться с ее народом, а позже вонзить кинжал в ее предательское сердце.

Она ведь не знала, кто он, и не интересовалась им.

Ее не беспокоило и то, что его, тогда еще ребенка, тоже сочли мертвым. Сколько он пролежал там, пока не обнаружили следы резни, а его дядя не открыл ему правду о случившемся и не поклялся отомстить? И сколько лет прошло с тех пор, как он на крови своего дяди поклялся стать орудием этой мести?

Но она не узнала его, и это казалось ему невероятным. Все ее внимание было отдано Мортону. Этому сластолюбивому, похотливому, развратному Мортону, ее спасителю. От какой же опасности он спас ее, почему она выглядела такой подавленной? И почему, ради всего святого, осталась здесь?

Но сострадание – орудие дьявола. Чарлз не должен позволить ему пробить его броню. Эта женщина вышла замуж за его отца по расчету, добровольно выбрала кочевую жизнь, родила его отцу сына, без конца говорила ему о своей любви, а потом обратилась к растленному извращенцу Мортону Истабруку, моля освободить ее из темницы, освободить ценой многих жизней и чуть ли не ценой жизни собственного ребенка. Он не мог забыть всех ее грехов и не должен был сострадать этой женщине, подарившей ему жизнь и превратившей его в бесчувственный камень.

Вещи никогда не бывают такими, как кажутся.

Он сорвал с себя рубашку, будто вместе с ней хотел стряхнуть с себя кошмар этой чудовищной долины, смыть грязь, в которую ему пришлось здесь окунуться.

Влажный войлок прикасался к разгоряченной коже, но не очищал от грехов. Жар Вэлли был угнетающим, давящим, отягченным похотью и желанием. В нем было что-то неправедное, нечистое, вызывающее тошноту, нечто извращенное и омерзительное. Ядовитая лихорадка в крови.

На какое-то мгновение, показавшееся ему вечностью, он пожалел о том, что затеял эти поиски. Слишком высока цена. Он стал терять боевой запал и боялся следом потерять душу.

Особенно после сегодняшнего вечера.

В дверь постучали.

Женщина. Мортон выбрал ему партнершу.

Возникло искушение не открывать. Но он уже ввязался в игру, и пути назад не было.

Он поднялся со стула, ничего не испытывая, кроме легкого любопытства.

Открыл дверь. Она. Темные вьющиеся волосы. Вызывающий вид. Яркие блестящие глаза. Прозрачная одежда. Даже она. Даже она! Хрипловатый голос:

– Могу я войти?

Черт, черт, черт – он так надеялся, что хоть одна из них не причастна к этой грязи, к этому бесстыдству. Черт бы побрал Мортона… Он прислал к нему королеву.

Она шагнула в комнату, закрыв за собой дверь непринужденным движением руки. Сердце ее бешено колотилось, когда она встретила его равнодушный взгляд. С таким нелегко справиться. Она не заметила в его глазах ни искры желания. У нее возникло ощущение, будто она ступила на лестницу, где не оказалось первой ступеньки.