Рефераты для дурёхи - [197]

Но такой пророк и сам должен быть готовым, как сосуд, вмещающий Божьи истины, способный воспринять слово Божие. Значит, он должен измениться, преобразиться телесно и духовно. Если поэт – это обычный человек и он может сболтнуть лишнее, перенести сплетню, клевету, то пророк не имеет право на подобные вещи. Вот почему шестикрылый серафим вырывает у поэта “грешный язык” и дает ему взамен “жало мудрыя змеи”. Пушкин делает акцент не на “жале” (которое можно понять как язвительность поэта), а на “мудрыя”. Пророк становится мудрым, точно змея.

Сердце – источник чувств и страстей, причем необязательно только высоких страстей. Поэт, поскольку он грешный человек, может жить страстями, в том числе и темными страстями. Пророк не имеет на это права: он должен быть полностью очищен от страстей. Шестикрылый серафим вырвал у поэта сердце и “угль, пылающий огнем, во грудь отверстую водвинул”.Этот угль в “отверстой груди” поэта выжигает все страсти, подготавливая тело поэта к перерождению, превращению человека в пророка. Перерождение, трансформация сродни смерти: “Как труп в пустыне я лежал…”

Лишь тогда, когда поэт пережил физическую смерть и возрождение, ему является Бог и благословляет на служение людям. Бог посылает пророка в мир: "Глаголом (то есть словом) жги сердца людей".

Пушкинист B.C. Непомнящий трактует стихотворение “Пророк” с точки зрения строгой вертикальной композиции (от Бога – к человеку): “…в “Пророке” основное измерение – вертикальное (Бог – серафим – “я”) (…) мир “Пророка” сферичен, объемен (“я” – центр вселенной, а вокруг все на своих местах: горнее и дольнее, физическое и метафизическое, “гад морские” – ангелы, “подводный ход” – “горний… полет”, и т. д.)…”

Пушкин исчерпал тему пророка, как она ему виделась: поэт стал пророком. Бог пришел к пророку. Бог благословил его. Разве этим не все сказано? Все сказано для Пушкина, но недосказано для Лермонтова.

Стихотворение М.Ю. Лермонтова “Пророк”, во многом полемичное к пушкинскому, начинается с того момента, когда кончается пушкинское: Бог направляет пророка на служение людям. Что же происходит, когда пророк идет в мир, чтобы “глаголом жечь сердца людей”? Здесь начинается лермонтовский “Пророк”. Если для Пушкина было неважно, как мир примет пророка (он лишь изобразил процесс превращения поэта в пророка), то для Лермонтова необычайно значимо то, что люди не верят пророку, мало того, они даже не считают его пророком, принимая его за безумца. Лермонтовский пророк, принесший людям “любви и правды чистые ученья”, изгоняется, забрасывается камнями, остается одиноким и непонятым. Тема одиночества – главная тема лирики Лермонтова – очень сильно звучит и в его “Пророке”. Мир вместе с населяющими его людьми несет зло, а пророк, который предлагает людям любовь и добро, отвергнут, забыт. Пророк оказывается ненужным людям. К тому же дар всеведенья – трагический дар, данный Богом пророку, по Лермонтову. Теперь пророк лишен иллюзий: в сердцах людей он, как в открытой книге, читает “страницы злобы и порока”. Пророческий дар пророка люди считают лишь гордыней, то есть самым большим грехом: “Он горд был, не ужился с нами…” Это, конечно, тема Лермонтова. В этом же и скрытый спор Лермонтова с Пушкиным.

Тема пророка звучит и в других лермонтовских стихах, хотя и более скрыто. В стихотворении "Поэт" (1838) Лермонтов использует параллель: поэт-кинжал. Раньше кинжал разил врагов – теперь пылится на стене, "увы, бесславный и безвредный". Поэт подобен кинжалу ("В наш век изнеженный не так ли ты, поэт, / Свое утратил назначенье…"), Лермонтов призывает поэта вновь обрести боевой дух, стать во главе народа и вести его за собой, как делали это поэты-декабристы: "Твой стих… / Звучал, как колокол на башне вечевой / Во дни торжеств и бед народных". В финале образы поэта и кинжала сливаются, параллель пересекается, и именно тогда опять начинает звучать тема пророка:

Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк!

Иль никогда на голос мщенья,

Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,

Покрытый ржавчиной презренья?

В стихотворении «Выхожу один я на дорогу» (1841) лирический герой и одновременно поэт наедине со вселенной, мирозданием. Лермонтов задает необычайный вселенский масштаб: “пустыня внемлет Богу” и “звезда с звездою говорит”. Вселенная принимает поэта, человека как свою частицу. Она не равнодушна к нему. Она благосклонна. Вот почему поэт выходит из одиночества: он ощущает причастность своей личности к вселенной, вечности. Поэту-пророку внемлют не люди, а природа.

Поэт будто растворяется в мудрой изменчивости жизни, его личность входит неотъемлемым звеном в вечный круговорот природы. Природа – и ее символ – "темный дуб" – становится поэтическим памятником Лермонтова (ср. памятник Пушкина (“Вознесся выше он главою непокорной \\ Александрийского столпа…”) – нечто архитектурно-монументальное): "Надо мной чтоб, вечно зеленея, \\ Темный дуб склонялся и шумел".

Тема пророка у Н.А. Некрасова, бесспорно, продолжает пушкинскую и лермонтовскую традицию. Впрочем, и отличается от нее своей социальной направленностью и гражданским пафосом. Пророк у Некрасова самобытен именно своей публицистичностью, острым чувством демократизма, по существу некрасовский пророк – это революционер-демократ. И не даром Некрасов под пророками подразумевает реальных революционеров-демократов, посвятивших себя делу освобождения народа: Н.Г. Чернышевского и Н.А. Добролюбова.