Реестр Исполненных Желаний - [5]

Так Джулия стала жить с бабушкой. Всего в доме, спроектированном матерью, было пять апартаментов: просторные, удобные, современные с точки зрения материалов и технологий, но в то же время по-старинному уютные. Казалось — все в них было как на ладони, все под рукой, но каждый раз оказывалось, что ты что-то не разглядел, пропустил, не заметил, словно новые лесенки, балкончики, окошки и завитушки вырастали из стен и пола как новые побеги на растении — за одну ночь после дождя. Еще вчера здесь была голая стена и вдруг из стены прорастала труба, по которой, как в аквапарке, можно съехать прямо в сад, а в шкафу обнаруживался коридор, ведущий на чердак. В мансарде раздвигалась крыша, превращая ее в солярий, или планетарий — кому как нравится. Вечером от искусственного освещения на потолке проступала роспись, незаметная днем, а на стенах плясали причудливые тени деревьев, подсвеченные уличным фонарем. Еще одним секретом дома было то, что даже в пасмурную погоду комнаты были будто пронизаны солнечным светом. Почти никто из постояльцев этого не замечал: не было случая, ведь в июле и августе пасмурных дней на море почти не бывает. Джулия заметила это в сентябре: она побежала будить бабушку, чтобы спросить разрешения искупаться последний раз перед отъездом, лучи солнца играли на кровати, а на море Джулия не посмотрела. Бабушка подвела ее к окну: «Того и гляди дождь пойдет, все небо заволокло, а ты — купаться!». Джулия выбежала в сад — и правда, кругом тучи, скоро ливанет, никакого солнца нет и в помине! Откуда же тогда эти лучи, эти полосы света в ее комнате? Опять волшебство! Я не все чудеса дома могу объяснить, но это — могу, только не буду. Чудеса на то и чудеса, чтобы быть необъяснимыми! А когда люди, вернее, взрослые, пытаются объяснить их с помощью химии или оптических иллюзий, они убивают волшебство, а потом еще жалуются что «чудес на свете не бывает». А все так просто! Там было еще много загадок, потому что мама Джулии всегда говорила, что она не просто переделывает дома, она их оживляет. Но далеко не все бабушкины жильцы совали свой нос в эти загадки. Мало кому приходило в голову заглянуть за нарисованную на холсте дверь или отогнуть висевший на стене ковер, а ведь в детстве все читали Пиноккио и тоже мечтали найти потайную дверцу. Дети были любопытнее и догадливее, потому что еще верили в чудеса, волшебные напитки и потайные дверцы, но взрослые постоянно их одергивали и запрещали трогать руками «хозяйские вещи», поэтому многие загадки дома оставались неразгаданными. Впрочем, и без них дом был уникален. Каждая квартира была оформлена в своем стиле. В одной по потолку летали колибри, а по стенам вышагивали длинноногие цапли, балки и перекрытия были увиты плющом. И было непонятно, где живой плющ переплетается с нарисованным. В апартаментах на первом этаже потолок напоминал своды пещеры, вода в ванной вытекала из искусно замаскированного в мраморной глыбе крана, раковина была выдолблена из травертина и поросла мхом, папоротниками и орхидеями. Или это только иллюзия? Камин был похож на дракона, разинувшего огромную пасть. Там, где деревья не приживались, искусные фрески обманывали глаза, а остальное делало воображение. Ничем не примечательная дверь в одном из апартаментов второго этажа вела на террасу, которую правильнее было бы назвать секретным садом: глухая стена из кипарисов, еще одна дверь под охраной мраморных собак, а за ней... что за ней? Удалось ли кому-нибудь подобрать ключ к той двери и перешагнуть через ее порог? Были и апартаменты попроще, то есть менее странные, но не менее удивительные и загадочные. Мама Джулии очень хотела сделать этот дом непохожим на другие и снаружи: приделать луковки куполов и иглы шпилей, раскрасить стены в яркие цвета, но городской совет не разрешил: такой дом нарушит архитектурное единство района и будет собирать толпы зевак, в то время как жить в нем никто не захочет — слишком пестро, слишком бросается в глаза — вот что ей говорили. Но кое в чем она все же добилась своего: крыша дома была покрыта мхом и разными выносливыми растениями, этот дом вообще казался вместилищем растений, висячим лесом: с террас и балконов свешивались лианы и ветви, из окон выстреливали пальмы и кактусы, крыша ощетинилась травой и заросла мхом.

В каждом из апартаментов была, разумеется, кухня. Но ей постояльцы пользовались нечасто: завтракать они предпочитали в саду, обедать — на пляже, а вечером бабушка любила удивить грандиозным Гала-ужином с фаршированными каракатицами, карпаччо, жареными цветами тыквы, фаршированными нежнейшим мягким сыром и боттаргой, рисом с петушиными гребешками, морепродуктами на гриле, и прочими диковинами итальянской кухни, так что на следующий день к завтраку все голландские и немецкие мамаши приходили, вооружившись блокнотами и ай-падами для записи рецептов. Они уговаривали бабушку устроить для них летние кулинарные курсы и рассыпались в похвалах ее блюдам. Не думаю, что на их широтах им удастся приготовить что-нибудь подобное. В помидорах ли дело, вобравших в себя всю испепеляющую мощь итальянского солнца, в базилике, моцарелле или других, менее заметных, но еще более значимых ингредиентах, таких как воздух, вода и многовековые традиции — неизвестно, известно лишь, что купленные в Италии помидоры, макароны и прочие продукты теряли все свои волшебные свойства, оказавшись в чужой обстановке. И дети, на море за обе щеки уплетавшие простую недоваренную (на вкус их мам, разумеется) пасту с пармезаном, теперь, в городе, воротили от нее свои облупленные носы. А может, в нем все и дело? В Море? В шуме волн, в соснах-пиниях, свечах на деревьях и камнях, аромате фиалок и стрекоте цикад? Словом, в атмосфере? Эти ужины являлись плодом бабушкиной импровизации, никогда заранее не планировались и в стоимость апартаментов не включались, будь их хоть три, хоть десять за все время пребывания. Бабушка в этом руководствовалась не соображениями пользы или выгоды, а исключительно своим желанием удивить и побыть в центре внимания. Хотя как знать, возможно именно эти дружеские ужины в саду, с обильной и вкусной едой и привлекали постояльцев. Так или иначе, ни одна квартира не оставалась не снятой не только в сезон, но даже в сентябре-октябре, когда начинали пустеть улицы и пляжи, и закрывались один за другим рестораны и пансионы. Бабушка всегда всем повторяла, что живет на море постоянно и будет рада видеть гостей и в декабре, и в январе. И, вы не поверите, иной раз такие находились! Однажды у нее весь январь жил какой-то художник, а в другой раз в апартаментах с камином-драконом поселился на всю зиму археолог и ученый, специалист по этрускам Пьетро Ботти. Дедушка возил его осматривать этрусские некрополи в Вольтерре и Черветери. В ящике письменного стола он оставил свои черновики о этрусских захоронениях в районе Вольтерры, которыми я и воспользовалась когда писала non ad sepultus. Но эти завтраки и ужины были единственным отступлением от Правил и Порядка. В остальном бабушка была таким ревностным приверженцем строгой дисциплины, что дедушка иногда подшучивал над ней и говорил, что ее, должно быть, потеряла в Италии какая-то немецкая семья. Бабушка строго смотрела на него и говорила: «Дед, ты шутишь», и дедушка замолкал. Впрочем, шутил он подобным образом нечасто и только в кругу родных.