Редьярд Киплинг - [2]
Куда понятнее и нагляднее для широких читательских кругов были рассказы и стихи Киплинга, колониального корреспондента, который сам и под пулями стаивал, и среди солдат терся, и не гнушался обществом индийской колониальной интеллигенции. Киплинг знал, чем жила беспокойная колониальная граница, отделявшая царство британского льва - тогда еще зверя грозного и полного сил - от царства русского медведя, о котором Киплинг в те годы говорил с ненавистью и содроганием.
О повседневной жизни и труде в колониях, о людях этого мира английских чиновниках, солдатах и офицерах, которые создают империю за тридевять земель от родных ферм и городов, лежащих под благословенным небом Старой Англии, повествовал Киплинг. Об этом он пел в своих "Департаментских песнях" (1886) и "Казарменных балладах" (1892), издеваясь над старомодными вкусами любителей классической английской поэзии, для которых высокопоэтические понятия вроде песни или баллады никак не вязались с канцелярщиной департаментов или с запахом казармы; а Киплинг сумел доказать, что и в таких песнях и в таких балладах, написанных на жаргоне мелкой колониальной чиновничьей сошки и многострадальной солдатни, может жить подлинная поэзия.
Наряду с работой над стихотворениями, в которых все было ново жизненный материал, своеобразное сочетание героики и грубости и необыкновенно свободное, смелое обхождение с правилами английской просодии, результатом чего явилась неповторимая киплинговская версификация, чутко передающая мысль и чувство автора, - Киплинг выступил как автор столь же оригинальных рассказов, сначала связанных с традицией газетного или журнального повествования, поневоле сжатого и полного интересных фактов, а затем уже выдвинувшегося как самостоятельный киплинговский жанр, отмеченный преемственной близостью к прессе. В 1888 году появился новый сборник рассказов Киплинга "Простые рассказы с гор". Дерзая спорить со славой мушкетеров Дюма, Киплинг печатает затем цикл рассказов "Три солдата", создавая живо очерченные образы трех "строителей империи", трех рядовых колониальной, так называемой англо-индийской армии - Малвени, Ортериса и Лиройда, в чьей бесхитростной болтовне столько страшного и смешного вперемежку, столько жизненного опыта Томми Аткинса, - и притом, по верному замечанию Куприна, "ни слова о жестокости его к побежденным".
Найдя многое из характернейших особенностей своего писательского почерка уже в конце 1880-х годов - жесткую точность прозы, смелую грубость и новизну жизненного материала в стихах, Киплинг в 1890-х годах проявил поразительное трудолюбие. Именно в это десятилетие были написаны почти все те книги, которые сделали его знаменитым. Это были сборники рассказов о жизни в Индии и талантливый роман "Свет погас" (1891), это и обе "Книги Джунглей" (1894 и 1895 годов) и сборник стихов "Семь морей" (1896), овеянный жестокой киплинговской романтикой, славящий подвиги англосаксонской расы. В 1899 году вышел роман "Стоки и кампания", вводивший читателя в атмосферу английского закрытого учебного заведения, где подготовляются будущие офицеры и чиновники колониальной империи. В эти годы Киплинг долго жил в США, где с восторгом встретил первые проблески американской империалистической идеологии и стал наряду с президентом Теодором Рузвельтом одним из ее крестных отцов. Затем он обосновался в Англии, где вместе с поэтами Г.Ньюболтом и У.Э.Хенли, оказавшими на него сильное влияние, возглавил империалистическое направление в английской литературе, именовавшееся в тогдашней критике "неоромантическим". В те годы, когда молодой Г.Уэллс высказывал свое недовольство несовершенством британской системы, когда молодой Б.Шоу критиковал ее, когда У.Моррисси и его товарищи - социалистические писатели пророчили ей близкий крах и даже О.Уайльд, далекий от политики, обмолвился сонетом, начинавшимся знаменательными строчками:
Империя на глиняных ногах
наш островок...
Киплинг и писатели, близкие к нему по общему направлению, славили этот "островок" как могучую цитадель, венчающую собой величественную панораму империи, как великую Матерь, не устающую отряжать за дальние моря новые и новые поколения своих сынов. К рубежу столетий Киплинг был одним из популярнейших английских писателей, оказывавших сильное воздействие на общественное мнение.
Дети его страны - да и не только его страны - зачитывались "Книгами Джунглей", молодые люди прислушивались к подчеркнуто мужскому голосу его стихов, резко и прямо учившему тяжелой, опасной жизни; читатель, привыкший находить в "своем" журнале или "своей" газете увлекательный еженедельный рассказ, находил его за подписью Киплинга. Не могла не нравиться бесцеремонная манера героев Киплинга в обращении с начальством, критические замечания, бросаемые в лицо администрации и богачам, остроумная издевка над тупыми чинушами и плохими слугами Англии, хорошо продуманная лесть "маленькому человеку".
К концу века Киплинг окончательно выработал свой стиль повествования. Тесно связанная с очерком, с газетным и журнальным жанром "короткого рассказа", характерным для английской и американской прессы, художественная манера Киплинга представляла в то время сложную смесь описательности, натурализма, подменяющего порою сущность изображаемого деталями, и, вместе с тем, реалистических тенденций, которые заставляли Киплинга изрекать горькие истины, любоваться униженными и оскорбленными индийцами без гримасы презрения и без надменной европейской отчужденности.
Сборник эссе, интервью, выступлений, писем и бесед с литераторами одного из самых читаемых современных американских писателей. Каждая книга Филипа Рота (1933-2018) в его долгой – с 1959 по 2010 год – писательской карьере не оставляла равнодушными ни читателей, ни критиков и почти неизменно отмечалась литературными наградами. В 2012 году Филип Рот отошел от сочинительства. В 2017 году он выпустил собственноручно составленный сборник публицистики, написанной за полвека с лишним – с I960 по 2014 год. Книга стала последним прижизненным изданием автора, его творческим завещанием и итогом размышлений о литературе и литературном труде.
Проблемой номер один для всех без исключения бывших республик СССР было преодоление последствий тоталитарного режима. И выбор формы правления, сделанный новыми независимыми государствами, в известной степени можно рассматривать как показатель готовности страны к расставанию с тоталитаризмом. Книга представляет собой совокупность «картинок некоторых реформ» в ряде республик бывшего СССР, где дается, в первую очередь, описание институциональных реформ судебной системы в переходный период. Выбор стран был обусловлен в том числе и наличием в высшей степени интересных материалов в виде страновых докладов и ответов респондентов на вопросы о судебных системах соответствующих государств, полученных от экспертов из Украины, Латвии, Болгарии и Польши в рамках реализации одного из проектов фонда ИНДЕМ.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
В рамках журналистского расследования разбираемся, что произошло с Алексеем Навальным в Сибири 20–22 августа 2020 года. Потому что там началась его 18-дневная кома, там ответы на все вопросы. В книге по часам расписана хроника спасения пациента А. А. Навального в омской больнице. Назван настоящий диагноз. Приведена формула вещества, найденного на теле пациента. Проанализирован политический диагноз отравления. Представлены свидетельства лечащих врачей о том, что к концу вторых суток лечения Навальный подавал признаки выхода из комы, но ему не дали прийти в сознание в России, вывезли в Германию, где его продержали еще больше двух недель в состоянии искусственной комы.
К сожалению не всем членам декабристоведческого сообщества удается достойно переходить из административного рабства в царство научной свободы. Вступая в полемику, люди подобные О.В. Эдельман ведут себя, как римские рабы в дни сатурналий (праздник, во время которого рабам было «все дозволено»). Подменяя критику идей площадной бранью, научные холопы отождествляют борьбу «по гамбургскому счету» с боями без правил.