Редкие земли - [48]

Специалисты по охране, оба в черных майках, в споре вроде бы не участвовали, однако по твердокаменности их лиц можно было понять, что они поступят так, как скажут Ген и Ашка.

Итак, комсомольцы-добровольцы, мы сходимся вот на чем: не дожидаясь даты вызова, а именно сегодня или завтра, Гур, Ген и Ашка покидают пределы родины чудесной, а вслед…

«А между прочим, я никакой повестки не получала, — вдруг с улыбкой заметила Ашка и отбросила челку со лба. — Меня, очевидно, там не воспринимают как члена триумвирата. Меня, очевидно, там просто женщиной считают, а, значит, триумвират для них не связан со словом „три“. А также между прочим хочу заметить, что эта тенденция намечается и в нашем ультрасовременном совете. Женщину щадят, терпят на совете, однако стараются не травмировать. — И вдруг гаркнула совсем не по-женски, а скорее как-то по-атамански: — Так, что ли?»

Тут все зашумели. Да ладно тебе, Ашка! Ты прекрасно знаешь, как к тебе здесь относятся. Стоит тебе хоть слово поперек сказать, и переломишь всякую дискуссию. Ну скажи, как, ты считаешь, нужно действовать?

Она свела ладони вместе и склонила голову на манер женщины Востока.

«Пусть повелитель решит».

Муж улыбнулся, «спасибо тебе, Аш», и протянул к ней руку, как бы желая потрепать гривку, хотя при всем желании этого нельзя было сделать, не обежав большой стол.

«Вот видите, как по воле повелителя меняется мое имя, — со смешным смирением посетовала она. — Сначала я была Наташка, потом Ашка, теперь стала Аш, ну а потом от имени только одна гласная останется. Или одна шипящая».

Тут все расхохотались и поаплодировали супругам, как бы напомнившим им всем, что рано еще становиться занудами, да и вообще нет никакого повода занудничать, вокруг нас мир, полный великолепнейших редкоземельных элементов, и что такое в сравнении с ним какое-то письмо из свинарника.

«Давайте сделаем ход конем, — предложил Ген. — Один из вызванных поедет сейчас в Нью-Йорк и там предаст это дело международной огласке. Второй останется и явится на допрос в качестве свидетеля. Таким образом свинарник окажется в довольно двусмысленном положении. Уверен, что эта ситуация заинтересует „Коммерсантъ“, не говоря уже об „Эхе Москвы“, „Файненшл Таймс“ и „Уолл Стрит Джорнэл“. Какие будут мнения, братва?»

«Кто поедет и кто останется?» — нервно спросил Ясношвили. От прежнего веселья не осталось и следа. Он имел свойство в минуты сомнения и тревоги стремительно набирать возраст. Вот и сейчас он выглядел не на свои сорок, а на все шестьдесят. Орлиный нос навис баклажаном.

«Поедешь, конечно, ты, брат, — мягко сказал Ген. Он и в самом деле за эти годы полюбил однокурсника по-братски. — Останусь я. В назначенное время мы придем с Ашкой в свинарник. Немедленно после допроса мы выйдем с тобой на связь».

«Я знаю, почему должен ехать я, а не ты. — Гурам поднялся со своего места и быстро стал ходить, почти бегать по кабинету. — Тебе кажется, что я в Москве подвергаюсь большей опасности, чем ты; признайся! Хочешь вывести меня из-под огня? Это после стычки с тем миошником в Кремле, с Ихтой, ну да? Я не могу об этом даже думать; вы понимаете, Ген Эдуардович? И вы все, комса, как я могу отсекаться от вас?! Все! Я ухожу!»

И вылетел в дверь, не завершив одного из своих стремительных кругов.

Через несколько минут Ген позвонил ему на мобильный. Послушай, Ясно, давай встретимся сегодня вечером у нас. Нет-нет, Ген, только не сегодня, ответил тот. Я на ходу. Ты где? Да вот сейчас, вот в эту говенную минуту, выезжаю из гаража. Еду в Нахабино. В Нахабино? Вот именно в Нахабино.

В аристократическое общество? Ты правильно понял, в него, в сердцевину! Пока, я тебе отзвоню завтра утром.

Не отдавая себе отчета, не понимая зачем, Ген быстро прошел к стеклянной тонированной стене. Ах да, вот в чем дело — надо посмотреть, он сам за рулем или едет с шофером.

Через минуту из гаража выехал любимый вездеход Гурама, «Хаммер» оливкового цвета. Он сам сидел на заднем сиденье. За рулем был телохранитель Глеб. Больше вроде бы никого в этой огромной тачке не было, если никто не лежал на полу. Дикое предчувствие охватило Гена. Неужели это может произойти вот прямо сейчас под нашими окнами? Он услышал за спиной стук каблучков Ашки. На бегу она кричала: «Сук! Немедленно! Высылай ребят!» Сук тоже подбегал к стене, кричал в свою рацию: «Разыщите Подцероба, пусть выезжает с тремя ребятами. Догнать машину Ясно! Оранжевая готовность! ОО на изготовку!»

Оливковый вездеход описал полудугу, огибая клумбу. На выходе из полудуги под кузовом, между колесами, полыхнул огонь. Взрыв оказался настолько сильным, что машина взлетела в воздух и только после этого упала на бок, на клумбу. Затем взорвался бензобак, залитый «под завязку». Из гаража не на колесах, а на своих родных двоих выскакивала команда Подцероба. Увы, они не успели обеспечить оранжевую готовность и защитить председателя Ясно. Из-за затемненных окон пятнадцатого этажа все это было похоже на компьютерную игру.

VII. Прокуренция

Среди промелькнувших во мраке портретов одним из самых ярких для узника Стратова был слегка пошевеливающийся портрет замглавпрокурора генерала-лейтенанта Колоссниченко Светланы Устиновны. Если взвешивать на патриотический манер, в ней было пудов ажник семь. На общепринятый манер можно было килограммчиков десять сбросить. Так или иначе, в своем голубом мундире с двумя большими звездами, с миленькими сережками-слезками в сочных мочках чуть-чуть подсохших ушей, с солидной башней начесанных волос, сближавшей ее с античным женским персонажем по имени Лизиска, в цейсовских очках, за которыми то расширялась, то сужалась негустая голубизна ее очей, Светлана Вячеславовна естественно олицетворяла стабильность да, пожалуй, и непреклонность нашей правоохранительной системы. Экий монстр, поскрипывал зубами узник, экая «Славянская Джоконда»; любила ли она, страдала ли, рожала ли, производила ли детей?