Редактор Люнге - [59]

Разве его догадливость не праздновала теперь нового триумфа в деле Гойбро? Люнге чувствовал в своей крови, что Гойбро был такой личностью в обществе, которая созрела для разоблачения, и стоило ему произвести два-три укола иголкой наугад, как тот сдался.

В то же время он мог поразить страну полным списком новых присяжных судей задолго до того времени, когда назначения имели место. Это сообщение произвело огромное впечатление, люди снова увидели, что хотя. Люнге можно было упрекнуть за то или за другое, но равных ему всё-таки не находилось. И Люнге радостно потирал руки при этих новых победах, эти сообщения имели для него свою привлекательную сторону, они наполняли его фантазию новыми планами, новыми неожиданностями. И его-то хотели лишить влияния? Никогда! Никогда!

— Войдите!

Посыльный из главной квартиры левой, письмо, просят ответить.

Люнге пробегает письмо и отвечает немедленно же. Союз левых хочет издать некоторые из его избирательных статей отдельным оттиском, рассеять их в десятках тысяч экземпляров по всей стране. Пожалуйста! Разумеется, он с радостью даёт разрешение на это, статьи были к услугам бесплатно, без всякого вознаграждения, на пользу отечества.

Он дал посыльному крону; это был молодой посыльный, юноша с голубыми глазами, который, вероятно, никогда раньше не видел редактора Люнге в его кресле.

— Возьми! Купи себе книгу с картинками.

И, тронутый благодарностью юноши, Люнге вскакивает и отыскивает в своих кипах бумаг несколько иллюстрированных газет и журналов, которые он тоже отдаёт ему. Это письмо от союза левых имело для него большое значение именно теперь и доставило ему радость. Его энергичную избирательную работу ценили, признавали полезной, союз левых не издал бы отдельным оттиском статьи из «Газеты», если бы они этого не заслуживали. Теперь он хотел написать ещё одну статью, исключительно для этого отдельного оттиска, он хотел выполнить это ещё сегодня, тема уже была готова, она заключалась в одном выражении, произнесённом в шведском риксдаге.

Вдруг Лепорелло просовывает голову в дверь.

Конечно, когда у него бывало какое-нибудь спешное дело, являлся Лепорелло. Люнге уже не нуждался особенно в Лепорелло, он не так часто прибегал к его помощи, как раньше; к этому присоединялось ещё то, что он тайно подозревал Лепорелло в болтливости, благодаря которой Гойбро получил секретные сведения для своей брошюры. Люнге возмущался этой мыслью; разве он заслуживал такого вероломства? Он встретил однажды женщину на улице, и его первой мыслью было заставить Лепорелло разведать об этой женщине, но он, к счастью, одумался и произнёс только несколько неопределённых слов. Он не дал Лепорелло никакого поручения. Он ведь уже был не юноша, его сорок лет были возрастом не для шуток; его жар исчезал, и его маленький остаток пылкости нужен был для газеты. Нет, он в самом деле за последнее время начал бывать чаще дома по вечерам. Он перечитывал рукописи, снабжал их надписями с многочисленными подчёркиваниями и нередко трудился над отрывками и заметками. Утром он убеждался в превосходных результатах работы.

— Даму, о которой вы говорили третьего дня, зовут мадам Ольсен, — говорит Лепорелло.

Люнге отрывает взгляд от своего стола.

— Голубчик, пусть её зовут мадам Ольсен, сколько ей угодно, — отвечает он. — Я уж больше не так любопытен. Мне просто пришло в голову спросить вас, знаете ли вы её.

Но Лепорелло, который тоже знает своего редактора и знает, как надо доставлять ему сведения окольным путём, быстро отвечает:

— Конечно. Но разве это не забавно: у её мужа мелкая торговля в Фьердингене, он факторствует со всеми распутными девками, которые находятся в Фьердингене, и знаете, как его называют? Эти распутницы дали ему имя Фьердингского князя. Ха-ха-ха!

Люнге улыбнулся несколько принуждённо; сегодня ему очень хотелось отделаться от Лепорелло. Но Лепорелло был, против обыкновения, очень разговорчив и спросил:

— Что это за новый человек, которого вы приобрели для внешней конторы?

Это был новый поэт, гений с улицы Торденшольд. Люнге взял его к себе и помог ему встать на ноги.

Он был заинтересован в том, чтобы этот талант выдвинулся, и редко кто бывал в его конторе, чтобы он не сказал, когда тот собирался уходить:

— Посмотрите-ка на него, когда будете выходить, из него выйдет новый норвежский поэт, безусловно.

И он ответил Лепорелло, как и всем другим:

— Это новый поэт. Посмотрите на него, когда будете уходить.

В то же время он указал головой на дверь.

Но Лепорелло не обратил внимания на этот кивок и не уходил. По старой привычке, он хотел сообщить Люнге, что слышал на улицах и в различных кафе; город снова говорил о «Газете», она опять больше нравилась публике, статьи о выборах, статьи о постройке железных дорог, телеграммы об убийстве в Гаккестаде и о полярной экспедиции из Тведестраяда, всё было одинаково превосходно. Здесь было понемногу для всех. Добросердечное предложение газеты о назначении женщин государственными ревизорами вызвало искренние крики торжества в лагере «Улья». Наконец-то прекращены раз и навсегда речи о том, что женщины не могут быть такими же, как и мужчины, даже такой могущественный орган, как «Газета», выступил с предложением избирать женщин для государственной ревизии.