Редактор Люнге - [5]

— Ну? — произносит Шарлотта удивлённо. — Что же особенно идеального в том, что обе сестры начали ссориться?

— Господи Боже, если бы вы это только видели своими собственными глазами! — отвечает Гойбро. — Нельзя передать, насколько это было трогательно. Мать наконец говорит им обеим: — «Слушайте, девочки, с ума вы, что ли, сошли, Болетта, Тора — вы поссорились?» — «Мы поссорились?» — восклицают обе дочери, вскакивают и начинают обниматься. Они крепко прижались друг к другу, эти взрослые дети, а потом затеяли борьбу и, сцепившись, покатились на пол. Нет, они не были врагами, они смеялись от радости.

После этих слов наступает молчание, София усиленно работает иглой. Вдруг она втыкает её, бросает работу на стол и говорит:

— Какие взбалмошные деревенские девки!

Затем София уходит.

Снова наступает молчание.

— Да ведь вы же сами подарили мне велосипед, Гойбро, — говорит Шарлотта задумчиво.

— Ах... Разве я вас сейчас обидел? Не будь у вас велосипеда, я подарил бы вам его ещё раз, если бы вы этого пожелали. Я надеюсь, вы мне верите. Вы — совсем другое дело, в вас я не нахожу ничего дурного, конечно. Если бы вы знали, как я рад видеть вас и на велосипеде и... и здесь! Мне всё равно, где вы находитесь.

— Тсс! Гойбро!

София снова входит в комнату.

Гойбро рассеянно смотрит на свою книгу. Беспокойные мысли бродили в его голове. Действительно ли он обидел Шарлотту, её, которую он меньше всего желал бы обидеть! И он не успел даже попросить у неё прощения.

Постоянно всплывает эта история с велосипедом, эта глупая история, которая доставила ему так много мучительных часов. Да, правда, он подарил ей велосипед и при этом совершил одну ужасную подлость вполне сознательно. Однажды, в весёлую минуту, он обещал ей велосипед, и она засияла от радости; тогда он, само собою разумеется, должен был исполнить своё обещание. Сам он не имел средств, ему не хватило денег на такую дорогую покупку, да и откуда у него возьмутся большие сбережения? Коротко и ясно, он занял эти деньги, получил под две подложные подписи — коротко и ясно. Но никто не обнаружил преступления, никто не уличил его, подписи были приняты за настоящие, бумага положена на хранение, деньги выданы. А он затем платил, платил аккуратно каждый месяц, слава Богу, теперь оставалось уплатить только немного более половины, и он намерен так же аккуратно погашать долг, как и раньше. Да, он даже будет делать это с радостным сердцем; ведь он только один раз видел, как блеснули восторгом глаза Шарлотты, — это было, когда она получила велосипед. И никто, никто не сумеет найти даже самую ничтожную улику.

— Что это Фредрик не приходит! — говорит София.

— Фредрик обещал взять нам билеты в театр, если ему сегодня посчастливится, — объясняет Шарлотта.

Гойбро кладёт палец на книгу в том месте, где читает, и смотрит на сестёр.

— Вот оно что? Значит, поэтому-то дамы так нетерпеливы сегодня.

— Нет, не только поэтому. Фи, как вы можете так думать!

— Нет, нет, но и поэтому тоже. Да, это вполне понятно.

— А разве вы в театр не ходите?

— Нет.

— Неужели? Вы не ходите в театр? — спрашивает София тоже.

— Нет, не хожу.

— Но почему?

— Прежде всего потому, что скучно. Мне кажется, что нет ничего бессмысленнее этого. Мне до того надоедает вся эта ребяческая игра, что я способен стать посреди зрительной залы и завыть от отвращения.

На этот раз София не обижается. К такому необразованному человеку нужно относиться с состраданием.

— Несчастный! — говорит она.

— Да, я несчастный! — подтверждает он и улыбается. Наконец послышались шаги в передней, и немного спустя в комнату вошли Фредрик и Бондесен. Они, вероятно, выпили, были слегка возбуждены и наполнили всю комнату своим превосходным настроением.

— Поздравьте нас! — тотчас же крикнул Бондесен.

— Ну, правда? В самом деле удалось?

— Нет, нет, — отвечает Фредрик, — об этом мы ничего ещё не знаем. Он взял у меня рукопись.

— Я говорю вам, господа, это вполне равносильно тому, что он её возьмёт. Таков уж обычай. Я — Эндре Моор Бондесен — говорю это. Да-а!

В комнату вошла фру Илен, вопросы и ответы посыпались вперемежку.

Нет, спасибо, есть они совсем не хотят, они обедали в «Гранде», в честь события. Надо же было хоть чем-нибудь его отпраздновать. Они ещё притащили с собою бутылочку, которую предлагают попросту распить всем вместе.

Бондесен вытаскивает бутылку из кармана своего пальто.

Гойбро встаёт и собирается исчезнуть, но фру Илен уговаривает его остаться. Все оживились, пили, чокались и громко разговаривали.

— Что вы читаете? — спросил Бондесен. — Как, политическую экономию?

— Да ничего особенного, — тихо отвечает Гойбро.

— Вы, вероятно, много читаете?

— Нет, я читаю немного, не очень много.

— Да, во всяком случае вы не читаете «Газеты». Не понимаю, как человек вообще может обойтись без чтение такого органа. Но знаете что: вы с жаром утверждаете, что не читаете «Газеты», а между тем читаете её усерднее всех, как я слышал; если не ошибаюсь, я узнал об этом в одном из номеров самой газеты. Но это относилось, конечно, не к вам, Боже сохрани! За ваше здоровье! Нет, Боже сохрани, ведь это к вам не относилось, а? Скажите на милость, что вы собственно имеете против «Газеты»?