Редактор Линге - [57]

Вотъ здѣсь на столѣ лежатъ деньги; ему стоитъ только сбѣгать въ банкъ и заплатить по векселю; черезъ полчаса все будетъ приведено въ порядокъ, честь будетъ спасена, а намеки «Новостей» будутъ уничтожены навсегда.

А что же дальше? А Шарлотта, это грѣшное и дорогое дитя? Вдругъ онъ подошелъ къ столу и сложилъ поспѣшно деньги. Затѣмъ взялъ конвертъ, вложилъ въ него деньги и прилагаемую карточку, на которой прощался и благодарилъ за все свою возлюбленную; онъ написалъ адресъ Шарлотты и сжегъ всѣ свои остальныя бумаги. Столъ убралъ, все въ порядкѣ. Деньги для путешествія Шарлотты лежатъ посреди комнаты на темномъ коврѣ, для того, чтобы онѣ сейчасъ же были замѣчены.

Онъ поспѣшно вышелъ изъ дому на улицу, — никто его не видѣлъ. Въ эту самую минуту онъ поднялъ глаза на второй этажъ и увидѣлъ тамъ Шарлотту. Она смущенно отступила назадъ. Онъ поклонился, его темное мулатское лицо все перекосилось, хотя онъ старался улыбнуться. Она кланяется ему, потому что онъ остановился и смотритъ наверхъ, она отдернула занавѣску и подошла близко къ окну. Онъ опять кланяется.

Полчаса спустя Хойбро явился въ полицію.

XVIII

Нѣсколько недѣль спустя «Новости», постоянно первыя узнававшія всѣ новосхи, сообщали, что уважаемый сотрудникъ «Новостей», Фредрикъ Илэнъ, уѣхалъ въ Америку. Онъ взялъ съ собой свою сестру, фрёкенъ Шарлотту Илэнъ, извѣстную въ спортсменскихъ кружкахъ. Дай Богъ, чтобы имъ повезло «въ новой странѣ»! Говорятъ, что господинъ Илэнъ ведетъ переговоры по поводу мѣста профессора въ одномъ изъ американскихъ университетовъ. «Новости» могутъ только поздравить Америку съ этимъ выборомъ.

Итакъ, Линге до самаго конца выказывалъ Илэну свое расположеніе. Онъ смѣялся про себя надъ этимъ «говорятъ». Это была его собственная выдумка: онъ придумалъ ее въ то время, какъ писалъ замѣтку; его шутка носила невинный характеръ, онъ сидѣлъ и смѣялся про себя. Его веселая натура постоянно прорывалась и сокращала ему многіе скучные часы.

Но наравнѣ съ этимъ онъ продолжалъ и свою серьезную дѣятельность; выборы въ стортингѣ были въ полномъ разгарѣ. Линге защищалъ точку зрѣнія крайней лѣвой съ такой смѣлостью, что «Норвежецъ» остался далеко позади. Ему помогалъ Андре Бондезенъ: молодой радикалъ, дебютировавшій, какъ поэтъ, приносилъ время отъ времени статью, полную силъ и чувства. Линге былъ очень благодаренъ за эту помощь, — самъ онъ не былъ такъ ловокъ, какъ прежде, и нуждался порой въ поддержкѣ. Его ловкость исчезла, его удары все больше и больше начали походить на удары «Норвежца»: никто передъ ними не отступалъ.

Какъ это случилось? Развѣ у него не было прежняго сильнаго убѣжденія въ правотѣ своего дѣла? Можетъ быть, онъ щадилъ себя и заботился о своемъ спокойствіи? Нисколько. Наоборотъ, Линге работалъ болѣе дѣятельно, чѣмъ когда-либо. Онъ работалъ теперь безъ отдыха, какъ будто всю свою жизнь никогда ни о чемъ другомъ и не думалъ, какъ только о томъ, чтобы лѣвая непремѣнно побѣдила на этихъ выборахъ. Никто не могъ жаловаться, что онъ слишкомъ мало вѣритъ въ этотъ вопросъ и не хочетъ защищать его; ежедневно въ «Новостяхъ» появлялась новая статья, относящаяся къ выборамъ. Только владѣлецъ желѣзныхъ мастерскихъ Биркеландъ былъ угрюмо-недовѣрчивъ и говорилъ: «Если Линге въ продолженіе десяти лѣтъ, не колеблясь, будетъ писать о самой крайней либеральной политикѣ, то и тогда я не буду увѣренъ въ томъ, что у него нѣтъ какой-нибудь скрытой мысли».

Но вѣдь Биркеландъ, несмотря на всѣ его качества, былъ однимъ изъ тяжелыхъ, неповоротливыхъ умовъ. Какъ часто онъ смотрѣлъ на Линге, широко раскрывъ ротъ, когда этотъ удивительный редакторъ съ поразительною легкостью шагалъ черезъ всѣ препятствія и со всякимъ вопросомъ могъ продѣлать всевозможные фокусы. Биркеландъ, конечно, не могъ поспѣть за нимъ, его голова была черезчуръ неповоротлива, и онъ постоянно повторялъ свое мнѣніе о десяти годахъ и скрытыхъ мысляхъ, которымъ, по его мнѣнію, все меньше и меньше вѣрили.

На дѣлѣ Линге показалъ, что его политическія колебанія не были серьезными; когда понадобилось, оказалось, что и онъ такой же норвежскій либералъ, какъ и всякій другой.

Развѣ его инстинктъ не одержалъ побѣды въ дѣлѣ Хойбро? Линге почувствовалъ, что Хойбро одинъ изъ тѣхъ людей въ обществѣ, съ которыхъ нужно снимать маску, и лишь нѣсколько намековъ съ его стороны заставили его выдать себя.

Кромѣ того, онъ удивилъ всю страну своимъ спискомъ предложенныхъ въ жюри — и это за нѣсколько дней до выборовъ. Эта выходка вызоветъ всеобщее вниманіе, а люди опять скажутъ, что Линге можно во многомъ упрекнуть, но онъ не имѣетъ равнаго себѣ. Линге при мысли объ этой новой побѣдѣ самодовольно потиралъ руки. Это давало его фантазіи новые планы, новые сюрпризы. И его-то хотѣли свергнуть? Никогда, никогда!

— Войдите!

— Посланный отъ лѣвой; письмо, — просятъ отвѣта.

Линге пробѣжалъ письмо и сейчасъ же отвѣтилъ. Союзъ лѣвыхъ хотѣлъ напечатать нѣсколько его избранныхъ статей отдѣльно, распространить ихъ по странѣ во многихъ тысячахъ экземпляровъ. О, пожалуйста! Разумѣется, онъ съ радостью даетъ на это свое согласіе, — статьи въ ихъ полномъ распоряженіи, и онѣ будутъ напечатаны даромъ, ради блага отечества. Онъ далъ посланному крону; это былъ еще очень молодой парень съ голубыми глазами; вѣроятно, онъ никогда прежде не видѣлъ Линге въ его креслѣ.