Редактор Линге - [13]

Онъ привелъ въ газетѣ лишь одну единственную новость, — и вдругъ отказывались ее читать. Ну, во всякомъ случаѣ, онъ достигъ того, что одно время былъ у всѣхъ на языкѣ, а это ужъ само по себѣ было очень цѣнно.

Онъ былъ далекъ отъ того, чтобы чувствовать себя утомленнымъ, наоборотъ, онъ воспрянулъ духомъ; онъ смѣялся, когда вспоминалъ, какъ долго полиція и власти боялись вмѣшаться въ это дѣло, и какъ онъ, въ концѣ концовъ, все-таки заставилъ ихъ поступить такъ, какъ онъ хотѣлъ. И виновникъ былъ самымъ блестящимъ образомъ смѣщенъ.

Линге не сдѣлался высокомѣрнымъ послѣ этой побѣды; напротивъ, успѣхъ сдѣлалъ его очень обходительнымъ, гуманнымъ и добрымъ, онъ безъ всякой выгоды для себя помогалъ многимъ бѣднымъ и даже сталъ писать не такъ рѣзко. Но съ правительствомъ онъ обращался по-прежнему; со всей безпощадностью своего пера онъ геройски защищалъ своихъ и принципы лѣвой; никто не могъ обвинить его въ низости.

Нѣкоторое время, вслѣдствіе его открытія, къ нему въ бюро приходило еще больше посѣтителей, чѣмъ прежде. Люди приходили выразить свое уваженіе, пожать ему руку, прибѣгали ко всякимъ предлогамъ, только чтобы увидѣть его; привѣтствовали его по телефону, прося извинить за безпокойство, и получали такимъ образомъ отъ него отвѣтъ. Всѣхъ онъ встрѣчалъ съ одинаковымъ радушіемъ. Въ городъ пріѣхалъ президентъ второй камеры — членъ королевской комиссіи, и сейчась же отправился къ Линге. Всѣми уважаемый президентъ, видный политикъ, очень вліятельный человѣкъ въ оппозиціи правительству, привѣтствуетъ редактора съ неподдѣльной искренностью, какъ друга, какъ знакомаго. Линге оказываетъ ему уваженіе, которое онъ заслуживаетъ, и слушаетъ его внимательно.

— Да, эта королевская комиссія, она черезчуръ нераціонально составлена, очень трудно ждать отъ нея какой-нибудь плодотворной работы: одинъ хочетъ одного, другой — другого. Если бы правительство хотѣло поправить свои отношенія съ лѣвой, оно могло бы это сдѣлать при выборахъ въ комиссію.

Линге на это возражаетъ:

— Правительство? Развѣ вы что-нибудь ждете отъ него?

— Нѣтъ, къ сожалѣнію, — говоритъ президентъ, — я ничего не жду и ни на что не надѣюсь, — я убѣжденъ, что оно должно пасть!

Линге, принявшій это за комплиментъ, отвѣчаетъ:

— Мы будемъ исполнять свой долгъ!

Когда президентъ собрался уходить, Линге вдругъ замѣтилъ, какой измученный и надломленный видъ у этого стараго борца за интересы лѣвой. Его фризовая куртка криво сидѣла у него на плечахъ, а по полоскамъ вдоль брюкъ было замѣтно, что онъ зажигалъ сѣрныя спички о свои панталоны. Въ дверяхъ онъ остановился и сказалъ, что собирается черезъ нѣсколько дней созвать собраніе, — онъ хочетъ сдѣлать докладъ въ политическомъ клубѣ и хочетъ попросить Линге о его содѣйствіи. Нужно, чтобы всѣ объ этомъ знали. Ему очень хотѣлось бы видѣть и самого Линге, онъ надѣется, что онъ придетъ.

— Само собою разумѣется, — отвѣчаетъ Линге. — Конечно, онъ приметъ участіе въ такомъ важномъ дѣлѣ, какъ докладъ президента одельстинга [1]. До свиданья, до свиданья!

Потомъ онъ обернулся къ вошедшему Лепорелло и спросилъ его:

— Ну, что новенькаго? О чемъ говорятъ въ городѣ?

— Городъ говоритъ о статьѣ въ «Норвежцѣ» о положеніи нашихъ моряковъ, — сообщилъ Лепорелло.

— Эта статья обращаетъ на себя очень большое вниманіе, — гдѣ я сегодня ни былъ, вездѣ говорятъ объ этой статьѣ.

— Вотъ какъ? Правда?

Хотя они сейчасъ же перешли къ чему-то другому, Лепорелло очень хорошо видѣлъ, что мысли редактора гдѣ-то витаютъ; у него были какія-то собственныя соображенія на этотъ счетъ, и онъ что-то обдумывалъ.

— Вчера былъ очень веселый вечеръ въ Тиволи, — говоритъ Лепорелло, — я очень весело провелъ время.

— Я тоже, — возражаетъ Линге и встаетъ.

Онъ открываетъ дверь въ сосѣднее бюро и кричитъ секретарю:

— Послушайте, напишите что-нибудь насчетъ нашихъ моряковъ, скажите, что наши прежнія статьи о флотѣ произвели очень большуго сенсацію, даже такіе листки, какъ «Западная Почта», начинаютъ насъ поддерживать…

Хотя секретарь и привыкъ получать изъ бюро самыя странныя приказанія, тѣмъ не менѣе, на этотъ разъ онъ удивленна уставился на редактора.

— Да вѣдь у насъ не было такой статьи, — говоритъ онъ, — она напечатана въ «Норвежцѣ».

Линге нетерпѣливо хмурится и говоритъ:

— Какая наивность! Очень вѣроятно, что и у насъ была какая-нибудь замѣтка, какое-нибудь замѣчаніе объ этомъ. Не будутъ же люди справляться въ старыхъ газетахъ, было ли тамъ напечатано то или другое. Скажите, что наша статья о положеніи нашихъ моряковъ привлекла всеобщее вниманіе, и что это неудивительно и т. д. и т. д. Вы можете наполнить этимъ цѣлый столбецъ; но поторапливайтесь, чтобъ это вышло завтра же.

Редакторъ закрылъ дверь и исчезъ въ бюро. Лепорелло не очень много слышалъ отъ него сегодня: онъ былъ очень требователенъ, его занимали какія-то свои мысли, и онъ отвѣчалъ на все, что онъ ему говорилъ, односложнымъ «гмъ» и «да».

Въ сущности говоря, жизнь, которую Линге велъ, была очень утомительна: тутъ поневолѣ будутъ замаранныя руки, благодаря такой утомительной и грязной работѣ. Нужно было постоянно пробиваться, постоянно быти на чеку, а какая за все это награда? Его заслуги не признавались. Его живость исчезла, и ему показалось, что вся исторія не стоитъ такого огромнаго труда: вотъ сегодня, напримѣръ, прибѣжала эта прачка изъ Гаммерборга и жаловалась, что ея воззваніе о помощи не попало въ газету. — Не попало и не попало — это постоянная жалоба, не можетъ же все попадать! Женщина поблагодарила за деньги, которыя она получила, а потомъ начала плакать, что ей нечѣмъ жить, а воззваніе все еще не напечатано