Редакционные статьи - [15]

— Как начиналось восстание и что заставило восстать?

— Сначала были беспорядочки, но не особенно сильные, и нам все говорили, что на днях прибудет чрезвычайная следственная комиссия и этого ничего не будет: у нас не должно быть таких грабежей и произвола, как у вас. Когда приехала чрезвычайная следственная комиссия, то грабежи увеличились в три раза и то убивали по 5 человек, а теперь стали по 50. И как тут стало больно, что оправдательных документов никаких нет. Когда собиралась партия людей, чтобы оправдать одного человека, а их всех арестовывали на месте и расстреливали. После этого было, конечно, больно, что стариков повыбили и до молодежи начали добираться, даже женщин многих порасстреливали. Значит, исход один: побьют и нас. Так давайте прежде убьем их, а тогда ляжем сами. 20 февраля я получил известие, что назначен ряд расстрелов. Тогда же попал я и еще человек 15. Мне стало жутко, что вот, скоро убьют; притом я съездил на некоторые казанские хутора и узнал, что там идет волнение и ожидается восстание.

Прихожу я к своим товарищам, назначенным к расстрелу, и говорю: «Вы ничего не знаете? Я вам выясню, что мы назначены 16 человек к расстрелу и нам осталось жить не дольше, как до 27 или 28, а потом будем расстреляны». — Так что же мы будем делать?

«Делать вот что будем: в Казанской ст<анице> — только это тайком, чтобы не выяснилось — подготовляется восстание. У меня есть винтовки и 9 ящиков патронов, так что на нас этого хватит и мы или убьем их, или будем разбегаться. Я уже сговорился в Казанской ст<анице> об этом и ожидал дня, когда нас позовут. Приезжает 25 ночью от Казанской ст<аницы> казак и спрашивает хозяина дома. Я испугался и думаю, значит, не поспел и мои успехи все пропали: патроны не достал, винтовки тоже зарыты. Выхожу и спрашиваю его, что ты за человек. — Я, — говорит, — Казанской ст<анице> — Что такое? — Да там приезжали вы тогда насчет восстания, так у нас сейчас уже сорганизовалась дружина. — Это меня несколько обрадовало. Через некоторое время приехало три подводы, забрали у меня патроны и мы поехали в ст<аницу> Казанскую. Там уже собралось около 500 человек народу, не все с винтовками, а все-таки большинство. В 2 часа ночи 25 под 26 мы окружили ст<аницу> Казанскую и только хотели пройти по дворам, захватить их спящими и побить. Но они оказались все в сборе, воспевали какой-то гимн и вели к трибуналу 130 человек, связанных за руки, чтобы убить. Между ними были женщины и старики.

Тогда мы бросились в атаку и побили их около 200 человек. После этого мы стали устанавливать свой порядок: поставили своих лиц к телефону, чтобы не было никакого подозрения. Если спросят, то ответить, что все благополучно, или отвечать, послали и т. д. Только что успели это сделать, приезжают два эскадрона красных. Захватили и их расстреляли, а винтовки и оружие забрали. Тогда мы немножко отдохнули, в некоторые хутора вошли и закусили.

Около ст<аницы> Мигулинской на главной дороге мы поставили заставу так, что из Мигулино пропускали, а туда не пускали.

Там же в это время собралось около 400 человек председателей и секретарей от всех хуторов и станиц. Тогда мы на каждом перекрестке саженях в 5 от огородов установили по 4 человека, чтобы они образовали цепь. Затем Казанская ст<аница> зашла с правой стороны, а наша внизу с левой и мы сделали несколько выстрелов. Женщины, находившиеся в их штабе, говорят, что слышны какие-то выстрелы в тополях. А один там ходит с револьвером и как только кто разинет рот, сейчас направляет револьвер: прошу молчать. Вы слушайте, что я скажу. Но сейчас же он и сам услышал выстрелы. Тогда выскакивает оттуда и кричит: „Товарищи, к оружию“. Как только выкатили пулеметы на перекресток и стали смотреть, где цепь, а тут под носом не видят, что люди сидят, ожидают. Только они выкатили пулеметы, эти моментально побили их пулеметчиков и забрали пулеметы. Тогда они давай спасаться и побросали винтовки. Их много побили, но и немножко оставили в плен.

Затем мы двинулись 27 числа в Вешенскую, а оттуда пошли в Шумилинский х<утор>, но там сдались без боя и все их заградительные отряды отступили на Солонцовский хутор. Там уже казаки знали о восстании в Мигулино и потому стали ловить по дворам красных, побили их и присоедилились к Шумилинскому отряду. Вешенская ст<аница> тоже сдалась без боя, потому что Фомин, узнавши об этом, сел на лошадь, привязал один пулемет ей за хвост и ускакал».

— Каково приблизительно общее число расстрелянных большевиками?

— Нашли около 180 человек. А которых расстреляли раньше, тех не нашли — пропали без вести. Расстрелы происходили не так, а обязательно <или> язык прокол<я>т, или голову, жилы вырвут. Так что ни одного трупа не находили просто расстрелянного, а обязательно все тело порвано. Были еще такие случаи, что разуют и поставят на снег, он замерзнет, а потом убивают. Это заметно потому, что у него ноги уже почерневшие. Если его застрелить, то тело будет нормально, а если заморозить и потом убить, так он почернеет.

— Когда вы восстали, вам иногородние помогали?

Чайкин. — Нет, ничего не помогали, и даже некоторые шли с ними.