Ред Винг, Миннесота - [3]
Вот что я имею в виду.
И жизненная сила уплывала из меня к ней. Наше будущее утекало к ней в виде пенсионных накоплений, настоящее — в виде моей жизненной энергии, а прошлое исчезло. Потому что она стала другим человеком, а от меня осталась только шелуха.
И люди это замечали, даже Кайл. Я говорил с ним однажды по телефону, и он говорит: «Мама, кажется, расцвела». Так он выразился — «расцвела», как будто это хорошо. И я сказал: «Да? Ты думаешь?» Потому что не мог же я сказать парню, что мать его стала втаптывающей людей в дерьмо великаншей, и даже угрожает превратить его жизнь в вонючий ад. Нельзя же говорить такое мальчику.
Значит, люди заметили. Про нее, в смысле, не про меня. Они не видели, что от меня осталась шелуха, наверное, потому что я не очень-то открытый. Может, я всегда выглядел шелухой. Хотя однажды на работе Фред Мартинс спросил: «С тобой все в порядке?» Я ответил: «Ну да».
Да, еще Норм Воленски сказал мне, когда я второй раз подряд не поехал на рыбалку: «Ну… О'кей». Будто говоря: «Не понимаю, но это не мое дело».
И я это оценил.
Но обычно люди не замечали.
Не замечали, какой она стала огромной. Она была здоровой, как слон. Огромный сумасшедший слон, несущийся сквозь деревню нашей жизни, сносящий соломенные лачуги и преследующий аборигенов, разбегающихся с криками, покуда их не раздавят толстенные лапы.
Мои силы закончились, и я смотрел, оцепенев, как она носится туда-сюда, в магазин, в казино, в кафе «Клатч» к Конни, где, как она сообщила однажды в записке, она проведет вечер, и чтобы я сам приготовил себе ужин. А на месте соломенных лачуг гулял ветер и дымился перевернутый очаг.
Я не помню, как я это сделал. Первое, что я помню, как бежал по лесу и с хрипом пытался дышать. Мои внутренности тряслись, а легкие колол холодный воздух. Грудь болела, будто об ребра билась лопасть старого вентилятора. Когда-то я мог бежать, и бежать, и бежать, просто переставляя ноги. Теперь мои ступни с грохотом сотрясали землю, отдаваясь гулом в спине. Раньше во мне ничего не тряслось, а теперь все подпрыгивало и толкалось, мои внутренности хлюпали. Что-то обмоталось вокруг пальцев. Ее волосы, ее голова.
Иногда в постели мне было трудно дышать. Она спала рядом со мной, вдыхая и выдыхая, как компрессор. Но мне не дышалось. Я лежал, глядя в потолок, ночь за ночью. Я лежал, сжав кулаки, как будто вдавленный в матрас камнями, наваленными мне на грудь, такими тяжелыми, что спирало дыхание. А рядом надувались и сдувались огромные, беззаботные мехи.
Один раз она повернулась ко мне, открыла глаза, посмотрела на меня минуту и говорит: «Ради бога, спи!»
Потом отвернулась и снова задышала: вдох-выдох, вдох-выдох.
Я сидел под деревом, стояла холодная осень. Дыхание замедлилось. Я хотел, чтобы момент покоя длился вечно, момент перед тем как продолжатся мысли в голове. Был мир, и дыхание, и момент. Потом будет только боль. С обеих сторон меня обступал страх, нужно было удержаться внутри момента. Когда-то мы были молоды и влюблены. Она была скромной девочкой из Айрон Рэнджа. А теперь ее голова лежала возле меня в листве. Самое время немного подумать.
Я не знаю, сколько длился момент. В нем было свое время, поскольку время остановилось. Потом момент кончился, время и страх вернулись.
Я снова бежал через лес. Я подумал: «Может быть, я смогу остаться у Кайла, в Твин-Ситиз». Потом засомневался. Смогу ли я жить в его квартире, сидеть на диване, знакомиться с его юными голубыми друзьями, пить вино и обсуждать новости? Будет ли это уместно? Принести ли мне голову его матери? Нет, это совсем в ее духе. Нельзя так обременять ребенка.
Да, теперь я помню. Сразу после я выбросил топор. Он улетел в лес. Тогда, наверное, я побежал.
Наши жизни были сплетены. Я сделал это не для того, чтобы разделить их. Конечно, это было сумасшествие. Не для того, чтобы отделиться. Это совершенно ясно, когда я иду, все еще держа ее, по лесу. Я объяснил бы ей, если бы она могла слышать. Как когда растение оплетает палку, их невозможно отделить друг от друга. Нет, не кто-то из нас растение, а кто-то палка. Как два растения сплетаются, и одно другое душит. Они не разделяются, просто одно задыхается, а другое стискивает его сильней и сильней. Или, может быть, они, отяжелев, упали на землю, в тень. И вокруг них растут новые деревья, которые вытягиваются из тени на свет. Это, наверное, Кайл. Я только не знаю, как с этим у голубых.
Может быть, я думаю об этом, потому что иду по лесу среди вытянувшихся деревьев. Наступили сумерки, стало прохладно. Я просто иду и не знаю, как это закончится.
О боже, я чувствую себя таким потерянным.
Перевод Николая Бабицкого.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что можно хотеть от женщины, которая решила выйти замуж? Да еще к середине ночи? Да еще не за тебя?Что можно хотеть от другой женщины, которая выступает на театральной сцене? Да еще когда ты сам сидишь в зрительном зале? Да еще во время спектакля?Что можно хотеть от третьей женщины, которую встретил в вечернем клубе? Ну, это понятно! А вот что можно хотеть от мужчины, встреченном в том же вечернем клубе? Вот это – непонятно совсем!А что они все могут хотеть от тебя?
История трех поколений семьи Черноусовых, уехавшей в шестидесятые годы из тверской деревни на разрекламированные советской пропагандой целинные земли. Никакого героизма и трудового энтузиазма – глава семейства Илья Черноусов всего лишь хотел сделать карьеру, что в неперспективном Нечерноземье для него представлялось невозможным. Но не прижилась семья на Целине. Лишь Илья до конца своих дней остался там, так и не поднявшись выше бригадира. А его жена, дети, и, в конце концов, даже внуки от второй жены, все вернулись на свою историческую родину.Так и не обустроив Целину, они возвращаются на родину предков, которая тоже осталась не обустроенной и не только потому, что Нечерноземье всегда финансировалось по остаточному принципу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Евгений Полищук вошел в лонг-лист премии «Дебют» 2011 года в номинации «малая проза» за подборку рассказов «Кольцевая ссылка».
"Запах ночи" - полный вариант рассказа "Весна в Париже", построенный по схеме PiP - "Picture in Picture". Внутренняя картинка - это The Dark Side of the Moon этого Rock- story.Вкус свободы стоит недешево. Все настоящее в этой жизни стоит дорого. Только не за все можно заплатить Visa Platinum. За некоторые вещи нужно платить кусочками своей души.Выбирая одно, ты всегда отказываешься от чего-нибудь другого и уже никогда не узнаешь: может это другое оказалось бы лучше.