Рецидив - [18]

Бульдозеры подбирают трупы. Рабочий день окончен, строительная бригада бросает все, как есть, чтобы завтра вернуться.

Тут-то и появляется блядь, растлительница парнишек. Они входят в разрушенное здание; похоже, хотят сэкономить на гостиничном номере.

Я следую за ними по пятам. Темный коридор, за ним ступенька, вторая, и еще: лестница — ни строительного мусора, ни трупов. У себя над головой я слышу резкий, чеканный, глуховатый топот девки, отрывистый, неприятный шорох подметок мальца.

Дверь закрывается у меня перед носом.

Девка раздевает своего паренька. Я подглядываю за ними в замочную скважину. Пацан перестал задаваться. Он отказывался снимать не совсем чистую одежду, но вот она уже свалена в кучу на кафельном полу. Когда малыш остался в одних носках, девка сорвала одеяла (жильцов выселили, и я не понимаю, откуда здесь мебель), схватила мальчугана в охапку и грудой бросила поперек кровати.

Она легла сверху. Я видел лишь стонущее, колышущееся, мертвенно-бледное месиво.

Когда блядь кончила, я вошел в номер.

Девчонка не удивилась, уложила огольца на живот, похлопала по попке и сказала:

— Тоже хочешь с ним поразвлечься?

Я не шелохнулся. Она настаивала:

— Ну, решайся! Он только этого и жаждет, можешь начинать, все по очереди!

Все по очереди — я вышел и сбежал по лестнице. Она помчалась за мной, титьки качались под нелепой шалью, девка крикнула:

— Быстро вернись, он ведь ждет тебя!

Они, конечно, потрахаются еще раз, он будет в восторге, вот это секс, игра стоит свеч, даже если кажется, что отбиваешься от медузы, ведь дружки остолбенеют, когда он расскажет подробности, приукрасив все, как в кино, при одной только мысли об этом они наложат в штаны, но он не признается, что хотелось блевать, что он чувствовал себя слюнтяем и размазней, что не вышел ростом, ведь таким толстухам нужны гусары, а ему хотелось уйти или поспать, но девка беспрерывно тискала его пониже спины.

— На хрен тебе сдался мой зад?

Он не осмелился это сказать и лишь скривился, какие мерзкие у нее пальцы, она без ума от маленьких полушарий, сиськи у нее вдвое больше, чем жопка мальчугана, а какие ямочки! Надо их расцеловать, она усядется сверху и сожмет коленями узкую поясницу малыша, жаль, что они не собачки, а то бы можно вывернуть жесткий, длинный, мохнатый хуй назад и загнать его внутрь до упора.

Парнишка обернулся:

— Я замерз. Мне нужно одеться.

Он сказал это шепотом, боясь, что она ответит лапочка дорогуша хуечек иди я тебя согрею, но ей плевать, ее больше не интересовал этот девственник, больно смотреть он такой милашка сложен на загляденье сладенький точно драже но у него совсем нет сил еле-еле стоит садишься на него будто на ночной горшок всего-навсего легкий перекусон теперь бы побольше

Я приоткрыл дверь, и девка крикнула:

— Скорей, он уже одевается!

Я набросился на парнишку, он, конечно, орал, отбивался. Девка сидела рядом и держала его за руку, словно у изголовья ребенка, которому делают укол, врач быстро все закончил, теперь это в твоих кишках выкручивайся сам, спасибо мадам, я заскочу вечерком, присмотрите за ним

нет прежде чем я на него накинулся шлюха подготовила парня к тому что я буду шуровать у него внутри и ее пизда липко целовалась с моим животом пока ее маленький дружок меня натягивал

с парой лишних банкнот он углубится в этот квартал они проведут ночь в гостинице она ляжет снизу будет худой ее устрица не воняет она не позволит ебать его в жопу тебя оприходовали с одного конца покажи-ка другой

паренек не знал как свалить, не хотелось грубить но дать понять что его не ценят, это так трудно, с залихватским видом он выпалил:

— Пока, мадам!

У здания никого не было, лишь парочка задержавшихся рабочих уходили со стройплощадки. Мне приглянулся один подмастерье, и я подрулил к нему.

Да, это правдоподобное, верное развитие событий, все идеально сходится.

Затем я столкнулся на вокзале с блондинчиком и поболтал с ним перед отправлением поезда или, точнее, встретился с матросом. Это случилось в 11:29, а без пяти двенадцать мы уже были в постели.

После этого я потерял счет времени, потому что снял часы. Чем мы занимались? Да тем, чем обычно занимаются в постели. Он взял бритвенное лезвие и нарисовал у меня на животе красную звезду — пупок в центре. Осторожно лег на меня, и звезда отпечаталась на нем.

Матрос не прибегал к насилию, не бил меня, не прикасался лезвием к моему лицу или члену. Он очень ловко рисовал у меня на коже, было щекотно, и я беспрестанно смеялся — впрочем, эти воспоминания выглядят чересчур игриво, ведь я повествую о самоубийстве.

Итак, я купил пачку бритвенных лезвий. Хватило бы одного, но они не продаются поштучно. Я наелся сэндвичей и шоколада. Вскрыл левое запястье. Крови пролилось немножко — порез неглубокий. Я жадно нащупал вздувшуюся вену на локтевом сгибе, но не решился перерезать.

Точнее, обмотал шею поясом от плаща и крепко затянул. Чем дольше я душил себя, тем меньше оставалось для этого сил. Тогда я начал биться головой о стену. Но разбуженный ударами сосед стал возмущаться. Я снова схватил лезвие и для вдохновения накарябал у себя на животе ту звезду.