Речи палача. Сенсационные откровения французского экзекутора - [69]

Полковник мне говорит: «Послушайте, господин Мейссонье, на мне лежит ответственность; мне надо давать отчет. Я не могу сказать, вот, мы заплатили такую сумму за то, что нам убили мух». «Ну, — говорю я, — ну господин полковник, когда вы покупаете картину за 70 тысяч франков, вы же не говорите, что вот я плачу вам за тюбик красной и тюбик голубой краски но двадцать франков…» Он мне говорит: «Мейссонье, вы издеваетесь! Художник — это не то же самое». Тут же я не теряюсь и отвечаю ему: «Художник! Ну так я тоже умею подписываться. Я подписываюсь: Мейссонье, революционный художник!» Я заметил, что, когда соперник сидит напротив, а тебе удалось его рассмешить, на восемьдесят процентов ты выиграл. Так я прямо и бросаю: «Подписываюсь: Мейссонье, художник Революции».

Он немного усмехается и говорит мне: «Послушайте, Мейссонье, вы делаете глупость. Меня же этот счет ставит в страшно неприятное положение. Не знаю, как он пройдет». «Хорошо, полковник, я могу снять пять процентов, даже меньше». И я сократил счет. Из 600 тысяч полинезийских франков я снял, может быть, 7 или 6 тысяч франков. Я сказал: «Правда, больше я ничего не могу. Посмотрите, в каком я положении. Был экзекутором, а стал дезинсектором!» Тут уж он был вынужден заплатить. И когда он мне заплатил, я взял документы и удрал. Как только я вернулся в Папете, я тут же пошел с этими чеками в банк.

600 тысяч полинезийских франков в 1965 году, это были деньги! Зарплата составляла сотую долю! Руководитель или чиновник не зарабатывал и десятой доли. В 1965 году на Таити инспектор полиции зарабатывал 20 тысяч полинезийских франков в месяц, чернорабочий — 6 тысяч. Одним махом, за восемь дней, я заработал столько, сколько чернорабочий зарабатывает за восемь лет. Я рассчитался с долгами. Именно такие дела позволили мне сразу погасить мои займы на бар под сорок пять процентов и за покупку земельного участка, который я потом перепродал Флоссу, другу Ширака. Земельный участок в семнадцать тысяч квадратных метров, который я купил в 1962. Я купил его в кредит по 30 франков за метр и продал его за наличные деньги по 3 тысячи франков за метр в 1987. Таким образом, в 1965 году между моими мелкими делами и дезинсекцией Муруроа я рассчитался со всеми долгами за бар и за землю, а также оплатил билет во Францию себе и дочке, туда и обратно. В 1965 году, чтобы оплатить путешествие самолетом, надо было бы потратить зарплату рабочего за год или полтора года.

«Домработницы Таити»

После дезинсекции у меня появилась идея о домработницах. На Таити найти домработницу было невероятно сложно. В моем втором баре, баре «Тэна», в центре города Папете, напротив морского вокзала и порта — бар стоял на лучшем месте — на моей террасе стояло восемь столов и кресла. Трансвеститы и девочки, жившие неподалеку, имели обыкновение сидеть на террасе. Им задаром подавали мятную воду. Это привлекало клиентов. Но как только за стол садился моряк или турист, подавался виски или пиво. Так вот, я сказал тем трем или четырем девочкам, которые приходили в бар: «Мы организуем новое дело: «Домработницы Таити!»» Я заказал несколько футболок, на которых была вышита женщина, моющая витрину губкой, название «Домработницы Таити» и номер телефона. Звонки-то так и посыпались! Я отправлял служанку, двух… Они выезжали на дом на час в неделю. В Папете было невозможно найти домработницу на час в неделю. Чиновники, работающие с такого-то по такой-то час, не могли просто так найти служанку, которая бы приходила в дом на час или на два. Я установил плату в 150 полинезийских франков в 1968 году, то есть 27 франков в час. У меня было четыре-пять девочек, которых я привозил к тому или иному часу. «Да, мсье, мадам, привезу ее вам к двум часам, к трем часам…» Все хорошо, но потом спрос стал таков, что девушек не хватало. И тогда, поскольку в баре у меня было много трансвеститов, я им сказал: «Кто хочет поработать?» — «Я хочу поработать!»

Ну а через некоторое время люди начали мне говорить: «Я бы предпочел Магу» — так называют трансвеститов на Таити. Потому что они лучше работали, лучше умели гладить и так далее. Тут же в моем предприятии оказалось семь-восемь трансвеститов. Нас вызывали но телефону, двоих туда, одного сюда… Мы ехали через весь город, шесть-семь трансвеститов на платформе грузовичка Пежо-403. Ну и, надо сказать, в Папете это не прошло незамеченным. Военные смеялись. Кричали: «О! Гляди!» — и все такое. Ну вот, это было очень успешно работавшее предприятие. Мне пришлось его бросить, потому что Симона мне сказала: «Хватит. Ой-ой, ты выставляешь себя в смешном виде. Люди ведь не знают, что ты организовал предприятие. Они говорят, вот, гляди, хозяин бара катает трансвеститов по всему городу, вот так «клетка для птичек»!» Поэтому я продал это предприятие одному приятелю и был немного раздосадован, потому что оно мне приносило неплохие деньги, а главное, у меня была такая возможность пошутить с этой бандой сумасшедших!

Прогулки на катафалке

Потом вместе с моим приятелем Шапероном я купил лошадь, а потом еще двух на Райятеа. Я всегда любил лошадей. У меня было стойло рядом с ипподромом, для дочери. Я дал дочери возможность кататься на лошади, прогулки в горах и все такое. А потом Райятеа обанкротилось. Они распродавали лошадей. Я купил четыре, пять, шесть лошадей, седла… И вот у меня вместо двух лошадей образовалось тринадцать, и все это предприятие было слишком велико для меня. Потому что у меня был бар, а вот теперь еще и лошади… Осторожно, лошади! Они требуют ухода! Ими надо заниматься. Лошадь, это вам не корова. Это хрупкое животное, может ушибиться, повредить сухожилие… За ними нужно ухаживать. Так вот, поскольку в Папете были все эти военные, я подумал, можно устроить конные прогулки. И я начал поднимать дело с конными прогулками. Но все было не так, как я думал. В итоге я зарабатывал не так много, потому что было слишком много всего, чем надо было заниматься в связи с этим: нужен кто-то, чтобы заниматься лошадьми, нужны страховки… Нужно проволочное заграждение, все ставили для лошадей проволочные заграждения. Нужно их ставить в стойла; там мухи; нужно… уф!., это все заботы, это целые часы работы, которые я сам на себя навесил, как дурак. Для стойл я взял электрические столбы. Я заметил, что лошади не грызут электрические столбы. Потому ли, что на них смола? Не знаю, какая-то химия. Ну, я купил тридцать старых электрических столбов. Я пилил столбы, прямо так, в длину, механической пилой. Я сделал стойла из электрических столбов. Так лошади не двигаются. А в обычном дереве, хрум, хрум… они все грызут, все дерево изжевано, они все сжирают. Но тут они не притрагивались. Потом я начал заниматься дрессировкой. Меня дрессировке лошадей научил Доминик Каллюра, журналист, служивший на Таити. Мне нравится дрессировать лошадей.