Речи - [21]

2. Речь против Гая Верреса [В суде, первая сессия, 5 августа 70 г. до н. э.]

Гай Веррес, наместник в провинции Сицилии в 73—71 гг., был в начале 70 г. привлечен городскими общинами Сицилии к суду на основании Корнелиева закона о вымогательстве, проведенного Суллой. Обвинение охватывало хищения, взяточничество, неправый суд, превышение власти, оскорбление религии. Городские общины поручили поддерживать обвинение Цицерону, бывшему в 75 г. квестором в Лилибее (западная Сицилия). Сумма иска была определена в 100.000.000 сестерциев.

Веррес нашел поддержку у представителей нобилитета. После того как Цицерон в январе 70 г. подал жалобу претору Манию Ацилию Глабриону, сторонники Верреса предложили в качестве обвинителя Квинта Цецилия Нигра, бывшего квестора Верреса, клиента Метеллов; ибо обвинитель мог быть назначен и помимо и даже вопреки желанию потерпевшей стороны. Возникло дело о назначении обвинителя, или дивинация: каждый из желающих быть обвинителем должен был произнести перед судом речь и привести основания, в силу которых обвинение следовало поручить именно ему, после чего совет судей решал вопрос об обвинителе. Право быть обвинителем было предоставлено Цицерону. Вскоре после дивинации Цицерон выехал в Сицилию для следствия, сбора письменных доказательств и вызова свидетелей. За 50 дней следствие было им закончено; весной 70 г. Цицерон возвратился в Рим.

Потерпев неудачу при дивинации, покровители Верреса устроили так, что неизвестное нам лицо привлекло к суду бывшего наместника провинции Ахайи, имя которого также неизвестно, потребовав для следствия 108 дней, в то время как Цицерон потребовал для себя 110 дней. Слушание этого дела началось до слушания дела Верреса, причем его нарочито затягивали. Процесс Верреса начался лишь в августе 70 г. За это время Квинт Метелл Критский, доброжелатель Верреса, и Квинт Гортенсий, его защитник, были избраны в консулы на 69 г. Марк Метелл был избран в преторы; кроме того, должен был измениться состав суда. Поэтому сторонники Верреса старались затянуть слушание дела и перенести его на 69 г., когда вся судебная процедура должна была быть повторена; в 69 г. оправдание Верреса было весьма вероятным.

Слушание дела началось 5 августа 70 г. и должно было быть прервано из-за ряда общественных игр, происходивших в течение августа-ноября, причем игры по обету Помпея (ludi votivi) начинались 16 августа. Сначала должен был говорить обвинитель, затем защитник, второй обвинитель и второй защитник; потом выступали свидетели обвинения и защиты и велся перекрестный допрос. После перерыва в несколько дней начиналась вторая сессия в таком же порядке. В интересах обвинения было закончить весь процесс до начала общественных игр. Поэтому Цицерон вместо длинной речи произнес ряд коротких, сопровождая каждую чтением документов и представлением свидетелей. Уже 7 августа Веррес сказался больным и, не явился в суд; вскоре он покинул Рим. Гортенсий отказался защищать его. Допрос свидетелей и чтение документов закончились на девятый день суда. Суд подтвердил факт добровольного изгнания Верреса и взыскал с него в пользу сицилийцев 40.000.000 сестерциев.

Речи, предназначавшиеся Цицероном для второго слушания дела и впоследствии обработанные им, выпустил в свет его вольноотпущенник Марк Туллий Тирон. Весь материал был разделен на пять «книг»; грамматики впоследствии дали им названия, принятые и ныне. Речи написаны так, словно дело слушается в суде в присутствии обвиняемого. В настоящем издании помещены «книги» IV и V. В IV «книге» (речь 3) речь идет о похищении Верресом статуй богов и произведений искусства, принадлежавших как частным лицам, так и городским общинам, и об ограблении храмов. V «книга» (речь 4) по своему содержанию выходит за рамки обвинения о вымогательстве и состоит из двух частей: в первой говорится о мнимых заслугах Верреса как военачальника, во второй — о незаконных казнях командиров военных кораблей и римских граждан. Речь эта содержит заключительную часть, относящуюся ко всем пяти речам.

(I, 1) Чего всего более надо было желать, судьи, что всего более должно было смягчить ненависть к вашему сословию и развеять дурную славу, тяготеющую над судами, то не по решению людей, а, можно сказать, по воле богов даровано и вручено вам в столь ответственное для государства время. Ибо уже установилось гибельное для государства, а для вас опасное мнение, которое не только в Риме, но и среди чужеземных народов передается из уст в уста, — будто при нынешних судах ни один человек, располагающий деньгами, как бы виновен он ни был, осужден быть не может. (2) И вот, в годину испытаний для вашего сословия и для ваших судов[105], когда подготовлены люди, которые речами на сходках и внесением законов будут стараться разжечь эту ненависть к сенату, перед судом предстал Гай Веррес, человек, за свой образ жизни и поступки общественным мнением уже осужденный, но ввиду своего богатства, по его собственным расчетам и утверждениям, оправданный. Я же взялся за это дело, судьи, по воле римского народа и в оправдание его чаяний, отнюдь не для того, чтобы усилить ненависть к вашему сословию, но дабы избавить всех нас от бесславия. Ибо я к суду привлек такого человека, чтобы вы вынесенным ему приговором могли восстановить утраченное уважение к судам, вернуть себе расположение римского народа, удовлетворить требования чужеземных народов. Это — расхититель казны