Рецепты сотворения мира - [5]

– Лично я, – признался генерал, – хочу шоколада.

– Я тоже. Но где его взять?

– У меня есть. Садись, погрызем.

Галя подумала: а) никак нельзя отклонить такое приглашение; б) очень умно хотеть то, что имеешь. И забралась в машину, где пахло кожей и табаком. Сидящий посредине автомобильного диванчика человек ни на йоту не подвинулся при ее появлении. Ни туда, ни сюда. У него было маленькое гладкобритое лицо, тонкие губы, круглые золотые очки на остром носу. Если честно, при ближайшем рассмотрении внешность пассажира показалась Гале куда менее интересной, чем внутренность машины. Шикарная лакированная панель с дверцами и квадратным окном отделяла генеральскую часть салона от водительского места. Однако долго вертеть головой было неприлично. Девушка представилась:

– Я Галина.

– Молодец. Открой ящик.

На панели их было несколько. Галя наугад потянула деревянную ручку – прямо на нее выехал черный телефон без диска.

– Не эта. Рядом.

В соседнем отделении лежала коробка сигар и несколько толстых плиток в красной бумаге с колючими готическими буквами.

– Немецкий?

– Открывай, не бойся.

Она развернула обертку шоколадки и вежливо предложила хозяину угощаться первым. Наконец-то он шевельнулся. Маленькая белая рука поднялась с колена, как ночная бабочка, живущая сама по себе, отщипнула кусочек фашистского лакомства, поднесла ко рту, вернулась на место. Генерал сосал шоколад с каменным лицом, не дрогнув ни одним мускулом. Галя подумала: а что, если он и вправду мумия, просто в форме и с личным шофером? Говорят ведь, что фараоны иногда оживают в музеях. Ходят же слухи, что Сталин по ночам ходит в Мавзолей и советуется с Лениным, как побороть Гитлера.

Странное лезет на ум в генеральском авто. Увлеченная странным, девушка забыла о приличиях и незаметно для себя откусила прямо от плитки. Удивительный двойственный вкус! Горечь ударяет в нёбо, сладость ласкает язык. Видимо, из-за того, что она давно не ела таких замечательных вещей, все тело, как электрический разряд, пронзила нечаянная радость. Галя облизнула губы. Еще раз, еще – и не могла остановиться. Это было чувствительно, как в первый раз целоваться с усатым или пить газировку на жаре. Что-то непонятное приятно щекотало верхнюю губу. Она сидела и облизывалась. Генерал смотрел на нее, углы его рта приподнялись, чуть-чуть, самую малость.

– М-м, – сказала Галя. – Как вкусно. Давайте поедем к реке. Я слышала там музыку. Вы представляете? Наверное, с корабля. В Иванове нет ничего подобного. Ни музыки, ни кораблей, только бандиты. Они изнасиловали Егоренкову, мою подругу. Прямо на улице. Теперь она плачет и хочет умереть, а я ей говорю: Вера, в Иванове нет ни музыки, ни кораблей, ни красивых гробов. Вообще никаких гробов. Придется хоронить тебя в цветочном горшке.

– Это смешно. Продолжай.

– Товарищ генерал, я не могу об этом думать. Мысли сводят с ума. Я боюсь одиночества.

– Одиночество – плохая компания.

– Да. Проведешь в ней вечер – и жить не хочется. Особенно в темноте, когда свет отключат за перерасход счетчика. Вы генерал, вам не бывает одиноко.

– Бывает.

– Не может быть! У вас под командованием армия людей. Молодые бойцы. Вы прикажете им атаковать противника – и они как побегут – за Родину! – вперед.

– Мои бойцы не бегают за Родину.

– А что они делают? Летают, плавают?

– Они читают, сидя за столами.

– Ух ты! Надо же! Армия читателей. – Галя живо представила шеренги солдат с книжками под мышками. – Вы не поверите, но я догадалась. Вы – военный цензор.

– Военная сейчас обстановка. А я просто цензор, – ответил генерал. – Как Никитенко, Тютчев и Кукольник.

– Я знаю, знаю. Мы их проходили на третьем курсе. Вы тоже пишете красивые стихи?

– Терпеть не могу. Ешь шоколад.

– А вы?

– Мне хватит.

Осмелев, Галя отломила изрядный кусок и с наслаждением обсасывала, пока он не превратился в маленькую коричневую каплю на подушечке большого пальца.

– Ах, как было бы хорошо, если бы родинки делали из шоколада. – пошутила она и улыбнулась широко-широко, стараясь заполнить улыбкой автомобиль, чтобы внутри не осталось места для грусти. – А я знаете, что думаю? Я бы сейчас совершила какой-нибудь подвиг. Выиграла бы войну или сделала вас счастливым. Это можно?

– Можно, – ответил генерал, показывая маленькие зубы.

– Как?

– Очень просто. Ты понесешь меня на руках.

Галя чуть не задохнулась, едва веря своему счастью. Понести генерала – какой восторг! Да ведь это самое лучшее дело, которое можно придумать военной московской ночью.

– Вы не шутите?! – она прижала руки к горлу, чтобы не выскочило сердце. – Вы правда разрешите мне? Я смогу! Вы не смотрите, что я бледная. На самом деле я сильная как танк. Бууу-бууу, – загудела она, изображая мотор.

Генерал молчал, и это было золото, доставшееся бедной девушке в награду за смелость. Галя, наверное, смогла бы, не кривя душой, полюбить это молчание. Слушать его, раздувая ноздри, чтобы не выпустить из горла зреющий стон.

Но генерал, хоть и седой, оказался нетерпелив как мальчик. Рукой-мотыльком он указал на телефон. Расторопная Галя подала ему трубку, в которую важный пассажир уронил одно-единственное, но прекрасное слово: Иван. Сейчас же водитель выскочил со своего места, распахнул заднюю дверь и, наклонившись внутрь, словно экскаватор, обеими руками зачерпнул генерала.