Ребенок - [16]

Теперь мама откровенно плакала в трубку.

– Спасибо, мамочка.

Я вдруг перестала испытывать стыд: мамины напутствия как будто действительно сделали меня студенткой журфака. Ну, пусть я ей по-настоящему стану только через год, но ведь стану же! Мама так радовалась, что я начала радоваться за свое будущее вместе с ней и, как пионер, клясться в верности ее идеалам:

– Я буду учиться как зверь, ты не думай! Я тут всем покажу настоящую журналистику!

– Ну вот и молодец, ну и слава Богу!

– Мам, ты не могла бы мне денег прислать?

– Конечно-конечно! Сколько?

– Ну примерно…

Денежным вопросом мы и закончили разговор. Когда я подъезжала к первому этажу, где должен был поджидать Антон, то чувствовала себя окончательно успокоившейся и твердо стоящей на ногах: денег мама пришлет достаточно, а осенью я обязательно найду подработку. Вопрос же с поступлением на следующий год казался мне почти решенным.

Лифт раздвинул двери, выпуская меня в действительность.

– Ну как? – спросил Антон с чисто спортивным интересом.

– Все нормально, я учусь. Деньги пришлют.

– Класс!

Антон обнял меня за плечи с неожиданной силой. Я поняла, насколько он рад тому, что я остаюсь в Москве.

Мы снова вышли на улицу – к пруду и лежбищу студентов на газоне. Меня подмывал сладкий страх: а что теперь?

– Знаешь что, – мягко начал Антон на обратном пути, – я тебя сейчас немного провожу, а потом поеду домой – мне собираться надо.

– Собираться? Куда?

Я вздрогнула и как будто проснулась.

– Я в поход ухожу на байдарках по Карелии. Мы через пару дней уезжаем, а вещей – вагон и маленькая тележка, и надо все так упаковать, чтоб ни в коем случае не промокло. На одну из лодок заплату будем ставить, у меня чехла на палатку нет – покупать придется… Дел невпроворот. Так что я сейчас поеду, ладно? Ты тут как-нибудь сама разберешься?

– Разберусь, конечно… А когда ты вернешься?

– Недели через три.

Я постаралась взять себя в руки: в конце концов, Антон – просто мой знакомый. Он просто показал мне несколько приемов ушу, накормил конфетами после провала на экзамене и помог с общежитием. Это все. Он не обязан и дальше шагать бок о бок со мной, как бы мне этого ни хотелось.

– А когда я вернусь, то сразу же зайду к тебе, и мы отпразднуем новоселье.

Теперь мы стояли лицом к лицу, и Антон держал меня за обе руки. Он улыбался настолько тепло, что я поверила бы ему, будь он даже просто незнакомцем. И моя улыбка всплыла на губах сама собой.

– Ну, возвращайся. Я куплю шампанского и конфеты «Аленушка».

– И букет не забудь! – мягко сказал Антон, целуя меня на прощание в губы. Легко, но уверенно, осторожно, но без страха. Когда он ушел, я поняла, что буду делать ближайшие три недели: ждать. Радостно и без малейшего сомнения ждать.

Мне казалось, что время совершило лихой кувырок назад, снова сделав меня взволнованной школьницей, ждущей летних каникул. Вот уже скоро они придут, открывая мне выход из гавани на просторы, и в преддверии этого май качает меня, как парусник, на пенных гребнях. Начало самостоятельной жизни в Москве стало для меня настоящей весной, второй в этом году; по крайней мере возбуждение и вдохновение захлестнули меня так, как волны цветения захлестывают в это время землю.

Каждое утро я вырывалась из общежитского корпуса и выруливала на дорогу к метро с уверенностью самолета, идущего на взлет. В метро я не могла спокойно усесться на месте: сначала я проходила весь вагон насквозь, затем стояла у последней двери, нетерпеливо переминаясь, а как только двери открывались, я стремительно выскакивала и перебегала в следующий вагон, чтобы тут же пройти насквозь и его. Я ни у кого не вызывала особого удивления: так из вагона в вагон обычно перебегают очень спешащие люди, которым к моменту остановки обязательно нужно попасть прямо к тому или иному выходу из метро. Ведь никто из посторонних наблюдателей не мог знать, что нужный мне выход будет находиться ровно посредине платформы и что мне ровным счетом незачем выигрывать у времени лишние минуты. На станции «Библиотека имени Ленина» Инну из города Пятигорска никто не ждал, как не ждал ее никто в городе Москве.

Но Москва уже была моей. Я уже ухитрилась захватить себе крошечную, одну миллиардную часть мегаполиса – как если бы я смогла расстелить свое полотенце на переполненном пляже в разгар сезона, – а значит, все море людей, впечатлений и возможностей, составляющее Москву, было моим. День за днем я обходила дозором свои владения, не сожалея ни о едином пройденном метре и ни о едином увиденном клочке пространства. В первый же день, почти испуганно пройдя мимо слишком пестрого, слишком беспорядочного и слишком туристического Василия Блаженного, я свернула налево и случайно набрела на сгрудившийся вблизи набережной рой прелестных маленьких церквушек – настоящий выводок маслят под голым стволом гостиницы «Россия». Потом я на одном дыхании дошла до Котельнической набережной, где меня встретила младшая сестра МГУ – одна из островерхих сталинских высоток. Я внимательно изучила афишу кинотеатра «Иллюзион» – настоящий сборник старых легенд кинематографа – и поняла, что обязательно стану его завсегдатаем. На волне энтузиазма я легко взлетела на Таганский холм и почтительно замерла возле афиши легендарного Театра на Таганке, осознавая, что теперь мне доступно и это. (Конечно, Театр на Таганке уже давно не был легендарным, но в то время мне посчастливилось об этом не знать.)