Ребенок джунглей - [52]

Культура фаю знает три степени дружбы. Первая — это засыпать вместе, сцепившись указательными пальцами. Вторая — жевать пальцы человека. Чтобы выразить третью, высшую степень дружбы, человеку дарят крокодилий зуб, в него продевают прядь волос и повязывают другу на шею. Этим жестом свою жизнь отдают в распоряжение друга, потому что в культуре фаю волосы человека используют для того, чтобы наслать проклятие. Другими словами: Туаре доверил мне свою жизнь. Мне было ужасно грустно, когда мы плыли вверх по течению, а вдали раздавались прощальные песни фаю.

Через небольшое время мы перебрались из Индонезии на родину моих родителей.

Часть 3

Каникулы «на родине»

Недавно я звонила сестре. Они с мужем и сыном живут в Америке.

— Юдит, помнишь наши каникулы дома? — спросила я.

Она замолчала. Потом ответила:

— Вообще-то нет.

Странно: я тоже не помню. Остались только отрывки воспоминаний.

Мы собирались пробыть в Германии год, но остались там дольше. Родители начали работать на новую индонезийскую организацию, и нам понадобилось время для получения рабочей визы.

Эта организация — ЯППМ (Yayasan Persekutuan Peinjilan Mairey) — помогает людям, не имеющим возможности получить образование. Она направляет преподавателей-добровольцев в различные племена и оказывает разного рода помощь, например медицинскую. Мои родители узнали об этой организации от голландки, которая работала в Индонезии. Вскоре они встретились с руководителем организации Паком Теисом и постепенно стали большими друзьями. Они и по сей день дружат. Родители все еще живут в джунглях, но теперь заботу о фаю взяла на себя ЯППМ.

Первые месяцы, проведенные мной в Германии, изобиловали событиями! Мы впервые видели то, о чем раньше только слышали или читали: магазины, автобаны, отопление и наконец снег.

Мы ездили к бабушке в Бад Зегеберге. Встреча с ней была для меня самым прекрасным подарком. Все эти годы она писала нам чудесные письма, и я до сих пор отношусь к ней с особой нежностью.

Как-то было очень ветрено, небо покрылось серыми тучами. Я в очередной раз забыла надеть чулки и мечтала побыстрее зарыться в теплое одеяло. Вдруг меня позвал Кристиан:

— Выгляни в окно!

Огромные снежинки падали с неба и покрывали газон. Мы с Юдит и Кристианом прижались к окну и, завороженные, смотрели на снег. Мы не решались даже вздохнуть.

— Пожалуйста, пусть это не кончается, — взмолилась я, глядя в небо. И была услышана. Снегопад усиливался, скоро все покрылось слоем снега.

— Немцы ужасно счастливые, что каждый год переживают такое, — вздохнула Юдит.

Бабушка забавлялась, глядя на нас. Наконец она предложила:

— Юдит, раз тебе так нравится снег, иди поиграй!

— Нам можно на улицу? — спросила я взволнованно.

И, не дожидаясь ответа, бросилась за дверь. Снежинки танцевали вокруг меня, и я с любопытством высунула язык.

— Не ешь! — закричал Кристиан. — Вдруг он ядовитый!

Я тут же выплюнула снег и вытерла язык о рубашку. Но Юдит успокоила нас:

— Это же просто замерзшая вода, как мороженое.

Кристиан с недоверием отнесся к словам старшей сестры, но когда и она начала ловить языком снежинки, он успокоился.

Вдруг незнакомая боль поползла вверх по моей ноге, и я увидела, что стою в снегу босая. С криком я бросилась в теплую гостиную.

— Смотри-ка, — улыбнулась мама, — вот она и вернулась. Ну как, понравилось?

Не слушая ее, я набросила пальто, надела сапоги, и остаток дня мы втроем играли в снегу.

Родители начали знакомить нас с немецкой культурой. У нас не было ни радио, ни телевизора, мы сильно отстали от этой жизни.

Некоторые вещи было очень сложно понять. Например, первое посещение супермаркета стало для нас шоком. Кристиан разрыдался, а Юдит невозможно было оттащить от полок с шоколадом. Какой сорт взять?

Люди в супермаркете казались не менее интересными, чем продукты. Уже одно их количество — столько сразу в одном месте — было для меня потрясением. И почему многие из них такие толстые? Если в джунглях у кого-то был такой живот, мы знали: у него глисты.

— Здесь что, у всех глисты? — спросила я маму.

Она засмеялась и ответила, что причина, скорее, в обильной пище. Мне стало это интересно: а вырастет ли у меня такой большой живот, если я буду много есть. Но я осталась совершенно худой, потому что не могла переносить немецкую пищу. Мама готовила в основном то, к чему мы привыкли: рис и овощи. А бабушка всегда кормила шоколадом и пирогами.

— Ой, не могу больше, — жаловалась я каждый раз, проглатывая третий кусок пирога.

Мы никак не могли привыкнуть, что еда никогда не кончается. Однажды, когда я съела последний кусочек шоколада, Кристиан расплакался. Тогда мама взяла его с собой в магазин и купила еще плитку. Когда они вернулись, Кристиан уже успел ее съесть. Маме он объяснил:

— Иначе Сабина сразу доест.

— Кристиан, но мы же всегда можем купить в магазине еще, — успокоила его мама.

— А что будет, если в магазине все раскупят? — недоверчиво спросил Кристиан.

— Тогда привезут еще шоколада с фабрики.

— А если на фабрике не останется?

— Кристиан, на фабрике всегда есть шоколад. А если нет на одной фабрике, привезут с другой.

Мама уже понимала, что ей придется нас научить очень многому.