Ребекка с фермы Солнечный Ручей - [95]

Не то с Ребеккой; ее карандаш двигался так же легко и быстро, как и ее язык, — и никакое другое сравнение не могло бы оказаться более удачным. Ее почерк не был идеальным; ей не хватало ни времени, ни терпения, чтобы следовать образцам прописей, и ее бесформенные буквы часто бывали причиной огорчений для ее учителей; но писать она могла, писать хотела, писать должна была и писала — когда нужно и когда не нужно. С того времени, как в шесть лет она начала выводить первые крючочки, писать всегда было для нее самым легким из всех возможных заданий; предаться всей душой любимому занятию было утешением и бальзамом для чувств, когда внушающие ужас примеры на «общее наименьшее кратное» угрожали опрокинуть все представления здравого смысла или правила грамматики маячили, громадные и непобедимые, где-то на горизонте.

Что же до правописания, оно пришло к ней само собой, а не в результате учебы, и, хотя иногда ей случалось сбиться с проторенного пути, замечательный слух и хорошая зрительная память помогали избежать многих грубых ошибок. У нее бывали похвальные намерения — особенно когда она читала на ночь молитву — непременно отыскивать в своем маленьком словарике все слова с сомнительным написанием, прежде чем переносить свои Мысли в заветную «Книгу», которой предстояло вдохновлять грядущие поколения, но, когда гений кипел, и особенно когда она была на сеновале, а словарь в доме, творческий порыв всегда одерживал победу над благоразумием.

Вот там-то — у открытых дверей сеновала, дверей на закат — и сидит Ребекка. Сколько раз ее дед, добрый дьякон, сидел в этом же укромном месте на своем удобном стуле, когда настроение миссис Сойер было трудно предугадать, и безмятежность атмосферы сеновала приятно контрастировала с его собственным домашним очагом!

Чуть покачивающиеся распахнутые двери, спокойный пейзаж за ними, трубка — отрада, не дозволявшаяся в гостиной, — как эти простые факторы способствовали миру в семье в давно минувшие дни! «Не будь у меня моего сеновала, и моего магазина тоже, я никак не смог бы жить в священном супружеском союзе с моей Мэри-Лайзой!» — с чувством сказал однажды мистер Уотсон, владелец одной из риверборских лавок.

Но дьякон, глядя ясными и честными глазами на свои волнуемые ветром луговые травы, на свои колосящиеся хлеба и свои леса, никогда не видел тех картин, которые видела Ребекка. Для девочки, увезенной с родной фермы на Солнечном Ручье из-под опеки неутомимой, но беспечной матери и от общества плохо кормленных, плохо одетых, беззаботных братьев и сестер, — для нее здесь, в Риверборо, наступили поистине мрачные дни. Ставни были закрыты во всех комнатах дома, кроме двух; то же самое можно было сказать и об уме и сердце мисс Миранды, хотя в душе мисс Джейн и оставалось несколько окон, открытых навстречу солнцу, а Ребекка, сама о том не ведая, уже прикоснулась рукой к нескольким другим. Законы кирпичного дома были слишком суровы, и их было слишком много для такого маленького существа, как она, но на веселый дух Ребекки невозможно было надолго надеть смирительную рубашку — он так или иначе ускользал и летел собственным радостным путем к солнечному свету и вольному воздуху, и если ей не давали петь в саду, как свободной птице, какой она и была, она все же могла петь в клетке, как канарейка.

II

Если бы вы открыли заботливо хранимый том в пестрой обложке, то прежде всего увидели бы замечательную титульную страницу, составленную, по-видимому, по тому же образцу, что и некролог или надпись на могильной плите, если не считать удивительного количества и разнообразия приводимой информации. Многое показалось бы придирчивому критику более уместным в содержании книги, чем на титульном листе, но Ребекка, очевидно, стремилась к тому, чтобы главные действующие лица ее истории были подробно описаны в самом начале.

Она, кажется, была убеждена, что наследственность играет свою роль в развитии гения, а ее вера в то, что знакомство с ее Мыслями вдохновит грядущие поколения, была слишком уж простодушна, чтобы вызывать неприятные чувства. Она, очевидно, с большим почтением относилась к богатому материалу, который поручала заботам своей учительницы, и можно вообразить скорбь бедной мисс Дирборн, доведись той передавать эти «Ценные Стихи и Мысли», в случае если они «не будут по неосторожности уничтожены», тому, кому завещала их Ребекка.

КНИГА МЫСЛЕЙ

Ребекки Ровены Рэндл

В Действительности

С Фермы Солнечный Ручей,

Но Временно из

Кирпичного Дома в Риверборо

Родной племянницы мисс Миранды и Джейн Сойер,

Второй из семи детей своего отца, м-ра Л.Д.М. Рэндла

(ныне покоящегося на кладбище в Темперансе, где на его могиле будет памятник, как только мы выкупим закладную на ферму),

А также своей матери, миссис Орилии Рэндл.

В случае моей Кончины лучшие из этих Мыслей

Могут быть напечатаны в виде моих Мермуаров

В пользу Библиотеки Воскресной школы в Темперансе (штат Мэн),

Которая очень нуждается в большем количестве книг,

И сим Завещаю их

Мистеру Адаму Ладду,

Который купил у меня 300 кусков мыла

И тем обеспечил получение приза -

Крайне Необходимой Банкетной Лампы -