Реанимация - [41]
Наша делегация с интересом поглядывала на танцующих и смущенно посмеивалась. А там уже заплясали все. Опять же, у бессмертного Булгакова: «…Как бы сорвавшись с цепи, заплясали оба зала… Заплясал Глухарев с поэтессой Тамарой Полумесяц, заплясал Квант, заплясал Жуколов-романист с какой-то киноактрисой в желтом платье. Плясали: Драгунский, Чердакчи, маленький Денискин с гигантской Штурман Джоржем, плясала красавица архитектор Семейкина-Галл, крепко схваченная неизвестным в белых рогожных брюках…» Здесь началось почти то же самое. В дружественной нам Болгарии заплясали физиологи и биологи, математики и лингвисты — все уже были знакомы с твистом. Кроме нашей делегации. Мы неловко поводили плечами, чуть-чуть приседали и смущенно улыбались. Один из наших старейшин, как мне тогда казалось, пожилой грузин, вынул из вазы с цветами красную розочку и вдел ее в петлицу пиджака. Вот и вся «дерзкая гулянка».
Но это длилось недолго. Из-за какого-то столика на середину зала буквально выпрыгнула маленькая дамочка. Травести-чертенок. Немка. Потому что от ее стола неслись какие-то немецкие восхищенные слова. Подбадривали и заводили ее. Куда уж больше! Она вертелась юлой, ее руки ввинчивались вверх, обнимали чью-то воображаемую шею, падали истомно вниз, а очень аппетитная попка вертелась точно по схеме 88 (это много позже, развившись интеллектуально, я узнал, что девушки вставляли в попу карандаш и писали цифру 88 — это очень повышало их рейтинг).
Теперь я понимаю, что от нее исходили очень мощные феромоны, которые действовали на мужиков без осечки. Первым встрепенулся грузин и прошел в танце пару кругов, поглядывая романтично на немочку. Он изобразил что-то вроде лезгинки, но был вскоре отодвинут вращающимся задом болгарина, тот им действовал как боксерской грушей. Потом не выдержал кавказец- эндокринолог (парторг, между прочим). Он закричал на чистом немецком что-то вроде «Гитлер капут» и бросился в гущу танцующих. Он удивительно страстно завертелся около немки, и стало ясно, что с этим танцем он познакомился не на партийном бюро. Очевидно, тайком от остальной монолитной организации эндокринологического института.
Немка с интересом поглядела на его недвусмысленные телодвижения и заскакала еще быстрее и многограннее. От нее четко исходил призыв, завуалированный танцем. Это было замечательно. Потом плясали чарльстон, и тут уж включились наши дамы, которые мало-помалу стали излучать феромоны. Они были очень скрытными, эти посылы, но до нас долетали. Физиолог из Питера (тогда Ленинграда), рослый спесивый болван (сейчас он дважды академик и директор чего-то), с мрачным видом схватил симпатичную кардиологиню и задвигал длинными рычагами-конечностями, как богомол. Она издала испуганный писк, на который я уже откликнулся и пошел ее отбивать. Отбить-то отбил и тоже немного поплясал, но мне уж очень мешал насморк. Правда, от жары и прыжков заложенность носа уменьшилась, и я со слабым пробуждающимся любопытством стал поглядывать на свою милую партнершу, но носоглотка, раздраженная, очевидно, феромонами, тут же произвела залп, и я снова залился слезами, соплями и даже кашлем. Даму я не уступил, я уже тогда был упертым мужиком, но радости никому не доставил — у меня начался чих. Но какой! Я аж подпрыгивал и загораживался огромной красной салфеткой, которую стянул со стола официантов. Приемник феромонов заглох.
Немочка совсем охомутала нашего Муслима — страстного дагестанца. Тот уже скинул свой кремовый пиджак с жестяными пуговицами, которым очень гордился и никогда с ним не расставался. Мы жили в одном номере, и я видел, как он за ним любовно ухаживал, сдувал пылинки, вешал на плечики, а отходя от шкафа, раза два оглядывался, ровно ли тот висит. А здесь бросил его на стул и занялся немкой серьезно. Заиграли танго, и он к ней прилип окончательно. Его стильные кремовые брюки стали неприлично топорщиться, и рядом танцевавшая женщина, которая оказалась матерью этой девушки и тоже была ничего себе, «отлепила» дочку и посадила за столик. Немножко остыть.
Муслим с грузином тут же в складчину (денег-то меняли всего тридцать рублей) послали немкам бутылку красного болгарского вина «Бычья кровь» («Какая гадость!» — сказал грузин), которую те без всякого напряжения выпили и благодарно помахали ручкой. Муслим воспринял это как призыв, подсел к столику, поговорил с ними какими-то глухонемыми жестами. Спросил их — «шпрехен зи дойч» — и довольный вернулся. Сообщил, что завтра рано утром она пойдет на пробежку по пляжу, а он будет ее догонять.
Мы вернулись в гостиницу, и я выслушал целую лекцию о темпераментных женщинах, которые встречались на его партийно-эндокринологическом пути. Потом мы заснули, вернее, заснул мой сосед, а я воевал со своим насморком и дремал между атаками чиха. Рано утром Муслим пробудился, натянул шорты-облипочку, которые подчеркивали абсолютно все его достоинства, и помчался на пляж. Его долго не было. Я решил, что он загнал-таки немку в наше Черное море. И спокойно отправился завтракать.
Завтрак был возбуждающим — маленькая булочка, сантиметров пять в диаметре, кубик масла площадью в один квадратный сантиметр и баночка повидла, свободно умещавшаяся в чайной ложке. Кофе — сколько угодно, но не больше чашки. Пришел злой и холодный Муслим, набросился на горячий кофе: «Не пришла немка, бегал-бегал, искал-искал. Продинамила. Что тут за порции подают? Для дистрофиков? Жрать хочется!» Здоровый организм, да и затрат было много. А немки, оказывается, еще на рассвете уехали. Со своими феромонами. Мы сели в поезд, и насморк сразу прошел. Видно, болгарский воздух не для меня.
Владимир Львович Найдин — доктор медицинских наук, профессор, зав. отделением Института нейрохирургии им. Н.Н. Бурденко. Автор многочисленных научных работ, а также научно-популярных очерков о медицине.Много лет печатает в толстых журналах “рассказы врача”, составившие книги “Один день и вся жизнь” (2005), “Вечный двигатель” (2007), “Реанимация” (2008), “Интенсивная терапия” (2009), “Реабилитация” (2009). Постоянный автор нашего журнала. Последняя публикация в “Знамени” — ““П-т-т, санагория, чать!” Семейная сага” (2009, № 6).В цикле, публикуемом в этом номере, рассказы о родных и близких соседствуют с историями из житейского опыта автора — врача и пациента.
Семья — это целый мир, о котором можно слагать мифы, легенды и предания. И вот в одной семье стали появляться на свет невиданные дети. Один за одним. И все — мальчики. Автор на протяжении 15 лет вел дневник наблюдений за этой ячейкой общества. Результатом стал самодлящийся эпос, в котором быль органично переплетается с выдумкой.
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.
Жизнь Полины была похожа на сказку: обожаемая работа, родители, любимый мужчина. Но однажды всё рухнуло… Доведенная до отчаяния Полина знакомится на крыше многоэтажки со странным парнем Петей. Он работает в супермаркете, а в свободное время ходит по крышам, уговаривая девушек не совершать страшный поступок. Петя говорит, что земная жизнь временна, и жить нужно так, словно тебе дали роль в театре. Полина восхищается его хладнокровием, но она даже не представляет, кем на самом деле является Петя.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.
«Черная кошка в оранжевых листьях» — новая книга Марианны Гончаровой, успевшей полюбиться читателям после выхода веселых, добрых сборников рассказов «Кенгуру в пиджаке» и «Левый автобус». Искренний тонкий юмор и умение ценить радости жизни, виртуозное владение словом и умение парадоксально строить сюжет — вот яркие черты фирменного стиля Марианны Гончаровой. Истории, рассказанные Гончаровой, запоминаются как хорошие анекдоты и делают жизнь хоть немного, но прекраснее. «В областной олимпиаде «Умники и умницы» принимала участие команда из гимназии № 117 в составе Этери Порцхвилашвили, Самуила Липиса, Лаймы Вирт, Давида Баратели и Марка Арубджаняна.
Путь к Богу и Храму у каждого свой. Порой он бывает долгим и тернистым, полным боли и разочарований, но в конце награда ждет идущего. Роман талантливой писательницы Елены Крюковой рассказывает о судьбе нашего современника - Бориса Полянского, который, пережив смерть дочери и трагический развод с любимой женой, стал священником Серафимом и получил приход в селе на реке Суре. Жизнь отца Серафима полна испытаний и соблазнов: ему - молодому и красивому, полному жизненных сил мужчине - приходится взять на себя ответственность за многие души, быть для них примером кротости и добродетели.